«У меня есть музей, вечная основа, то, чему не страшны никакие кризисы, никакая инфляция»

Евгения Твардовская

Один из самых молодых музеев Москвы – частный Музей русской иконы на Гончарной улице. Ему всего восемь лет, но он уже является одним из самых крупных частных собраний в России: более 4500 экспонатов. В коллекции представлены памятники разных эпох: от артефактов коптской христианской культуры до образцов работы русских иконописных центров XIX-XX вв., от греческого иконостаса XVII века до перенесенной в стены музея подлинной деревянной старообрядческой часовни. Уникальность этого места не только в замечательных экспонатах, собранных по хронологическому принципу, но и в том, что доступны они – абсолютно всем. В музее – все бесплатно: не нужно платить за вход, аудиогиды – в свободном доступе, при желании можно заказать и обзорную экскурсию, опять же – gratis. Концерты, лекторий – для всех желающих: приходите – пользуйтесь.

В этом состоит главная концепция основателя музея – московского предпринимателя Михаила Юрьевича Абрамова. Он называет его своим «национальным проектом». На самом деле это только один из нескольких: Михаил Абрамов взял на себя все расходы по восстановлению храма Преображения Господня на Преображенской площади, взорванного в 1964 году . А еще - планирует построить и подарить Москве целый музей.

Дела - как нельзя лучше соответствующие неформальному, но почетному званию хранителя наследия. А потому мы решили обсудить с Михаилом Юрьевичем его меценатские будни. 

Наша встреча совпала с небольшим музейным праздником: коллекция пополнилась четырьмя иконами. Среди поступлений два «Чуда Георгия о Змие»: одна – Ростов, 1490-1500 гг., вторая – Новгород, 2-я четверть XVI в. Собственно, с темы святого Георгия и началось увлечение предпринимателя иконами.

- Родился сын Георгий, захотел купить хорошую икону, - начинает рассказ Абрамов. - Ну, а до этого хотел Архангела Михаила, так как сам Михаил. То есть чисто «утилитарные», прозаические цели. Сначала купил Архангела Михаила XVIII века, потом понял, что это живопись после Петра, уже начались западные влияния. Нет, думаю, надо чисто русскую икону, XV или XVI века. Ничего не мог найти, подсовывали подделки. Тогда пришел в Третьяковскую галерею, начал разговаривать. Меня убеждали, что купить такие вещи практически невозможно. Финал – у меня образовалось 11 Михаилов: и поясные, и в рост. 

Но в процессе поисков, знакомства с коллекционерами я понял, что покупать по принципу «нравится-не нравится» - это полная чушь. Истина – это ученый совет, концепция музея и правильная постановка задач. Ирина Александровна Шалина, научный сотрудник Русского музея в Петербурге, теперь она работает и у нас, рассказала мне о том, какой могла бы быть идеальная концепция Музея иконы, рассказала про 10 залов, один из которых посвящен древней иконописи эфиопов и коптов, про хронологический принцип. Тогда казалось, что это нереально. Но сегодня мы смогли воплотить именно эту концепцию.

Мы сформировали научный коллектив, ведем серьезную научную работу. И делаем больше публикаций, докладов, выставок, чем любой государственный музей. Наш фонд отличается от государственных собраний. Скажем, в Третьяковской галерее – только шедевры. Они уже изучены вдоль и поперек. Про них была масса публикаций.

А мы создаем контекст. Мы не собираем, мы подбираем иконы, чтобы у человека, который видит экспозицию, возникало целостное восприятие эпох, чтобы он видел изменения от века к веку. Не все наши иконы суперценны, конечно же. Но тем не менее это подлинные артефакты. Многие мы атрибутируем, вводим в научный оборот. С нами сотрудничает очень много ученых и экспертов, так как наше собрание – это огромное поле возможных открытий.

Музей Русской иконы – живой музей. Скажем, в бережно перенесенную в его стены старообрядческую часовню из Тверской области приезжают люди этой веры со всей России и проводят прямо в ней свои службы - целый день напролет. Сотрудники музея им не препятствуют, наоборот, даже предлагают чай-кофе. Один из редких экспонатов – подлинный греческий иконостас конца XVII века, который музей получал… частями.

- Этот иконостас был вывезен в Германию во время Второй мировой войны, видимо, каким-то высоким немецким чином. Его внук вышел с нами на связь и предложил выкупить. Не хотел рассекречивать пароли-явки-имена - и мы забирали посылки с фрагментами то в Мюнхене, то в Берлине. Даже отколовшиеся части были аккуратно упакованы. Долгие годы этот иконостас использовался, как книжные полки в библиотеке. Вообще, сейчас покупка икон идет только через личные связи. Когда нам нужно что-то конкретное для пополнения коллекции, начинаем искать среди галеристов, коллекционеров. Это очень узкий мир. Скажем, интересует нас какой-то предмет в Лондоне. Мы знаем, что там есть сэр Ричард Темпл, обращаемся напрямую к нему.

Строительство, которое для Михаила Абрамова является основным приложением трудов, наложило отпечаток и на экспозицию Музея русской иконы. Один из залов отдан очень интересной и тщательно подобранной коллекции икон, на которых изображены разнообразные архитектурные сооружения. Здесь изображения и ансамблей древнерусских монастырей, и храмов, и полусказочных палат, и целые ландшафтные пейзажи – вплоть до барочных.

Михаил Юрьевич не без гордости отмечает, что как строитель оборудовал музей по последнему слову техники. Причем технические средства охраны не заметны рядовому посетителю. Но по мере приближения человека к иконе за ним начинает следить сначала две, затем три и более камер. Если же посетитель прикасается к экспонату, то поступает сигнал на пульт охраны. Холл отделен от выставочного пространства металлической дверью, напоминающей огромный сейф, это реально действующая гидравлическая машина. Этажи, где висят иконы, «отсечены» стеклом, в них подается специально очищенный воздух определенной температуры, который никак не смешивается с воздухом первого этажа, где расположены гардероб, буфет, холл. То есть экспонаты фактически находятся в своих собственных киотах.

Чувствуется, что Михаил Юрьевич – человек увлекающийся, которому дух соревнования не чужд. Отсюда и стремление сделать все по высшему разряду, и программа-максимум - превратить музей в крупнейшее частное собрание в мире (и эта цель уже близка), а также желание докопаться до сути. Каждый человек должен в первую очередь понимать, откуда он пришел и какими были его предки. С этой точки зрения икона – главный культурный букварь, на основе которого будут понятны и Достоевский, и Толстой, считает Абрамов.

- Музей должен просвещать, а значит, менять людей. Ведь столько людей, которые не понимают и не задумываются над прошлым, над тем, что было в России в Византийский период, что пришло с Петром, как все менялось. Икона все это демонстрирует. И вот такое «окультуривание» и есть сверхзадача, это и есть мой национальный проект. Для этого и бесплатный вход, и атмосфера – чтоб хотелось сюда приходить, пользоваться библиотекой. Я еще хочу помочь и нашим музейщикам, о которых сейчас вообще никто не думает. У нас хороший дружный коллектив. Такую атмосферу невозможно создать в государственном музее, я в этом уверен. Это может быть только частное учреждение. У государства я ни копейки не просил никогда. И моя позиция, чтобы Музей русской иконы оставался всегда в частных руках. Для этого я создал специальный фонд. Не будет меня – будут другие меценаты. Если даже сейчас музей не сильно востребован, он будет востребован потом.

А для города я готов сделать музей иконы в Зарядье. Я с этой идеей обращался к Авдееву, потом к Мединскому, также к Собянину. Моя идея – в том, чтобы на одной площадке свои иконописные собрания представили разные музеи страны – Третьяковка, Русский музей, мой музей - кто пожелает. И это будет уникальное место, куда будут стремиться и туристы, и коллекционеры. Потому что такого богатого собрания икон как в России, нет нигде. Кроме того, такой музей мог бы стать символом государственно-частного партнерства, дал бы возможность меценатам проявить себя.

Я предложил построить здание в 20 тыс. кв. метров. И оно есть в проекте Зарядья. Правда, Президенту не сказали, что там уже запланирован музей иконы, и вроде как он пообещал Гергиеву сделать там филармонию. Но окончательно вопрос не решен. Филармония – это опять-таки государственные расходы: на оборудование, на строительство. Я же все готов сделать за свой собственный счет. Да и потом, в Москве много концертных залов, а Музея иконы федерального масштаба – нет.

Музейное дело стало основным, но не единственным в меценатстве Михаила Юрьевича. Он является также одним из главных спонсоров воссоздания московского Преображенского храма и музея при нем. Абрамов уже начал собирание экспонатов – оружие, форма, барабаны лейб-гвардии Преображенского полка. На Преображенской площади в Москве будет установлена памятная стела в честь воинов-преображенцев. В нижнем ярусе храма будет создан мемориальный музей, рассказывающий об истории первого полка русской гвардии, его полковой церкви, о «столице петровских преобразований» - селе Преображенском. Воссоздание храма продолжается несколько лет за счет благотворителей и частных пожертвований. На завершающем этапе (храм должен быть освящен в мае 2015 года) Михаил Абрамов взял на себя все расходы по восстановлению церкви.

Когда восемь лет назад Михаил Юрьевич начал заниматься музеем, многие его коллеги восприняли это как простой каприз, «шутку мецената». Абрамов вспоминает, что подумывал тогда о том, чтобы купить самолет или яхту.

- И что бы сейчас было у меня? Восьмилетний самолет или восьмилетняя яхта. Которые я в общем-то не очень хотел и которыми не очень-то и увлекался. Зато сейчас у меня есть музей, вечная основа, то, чему не страшны никакие кризисы, никакая инфляция, что было, есть и будет всегда.

Про богатые традиции меценатства в России много говорится, но почему-то крайне мало информации о том, что такие люди есть и сейчас. Даже не очень и важно, что ими движет: подлинный культурный вкус и увлеченность или честолюбивое желание быть первым и в благотворительности. Инвестиции в культуру, в непреходящие ценности, видимо, приносят адреналина и удовлетворения от собственной деятельности не меньше, чем биржевые котировки и основной бизнес.

Главное, что «на выходе» получается культурный продукт для всех. И его будущее, качество развития зависит уже от государственной политики, от умения принять ценный дар и грамотно им распорядится. А такое умение встречается чуть ли не реже, чем само желание сделать благое дело.

Фото: Музей русской иконы, Евгения Твардовская.