Мистика Свибловской фабрики

Потемкинская деревня хороша только тем, что быстро мимо нее проезжаешь
Александр Колесников, архитектор-реставратор
От редакции. Публикуется в порядке дискуссии.
Приближается 2022 год, когда исполнится 200 лет со дня торжественного открытия суконной фабрики И.П. Кожевникова на реке Яузе в Свиблове. Ансамбль фабрики является объектом культурного наследия, ценным памятником архитектуры и градостроительства Москвы эпохи классицизма. Свибловская фабрика занимает важное место в истории развития отечественной текстильной промышленности и является мемориальным местом, имеющим общероссийское значение, связанным с жизнью и творчеством представителей русской истории, литературы, искусства. Архитектурный ансамбль и передовые инженерные технологии становились объектом внимания русских монархов, сюда приезжали Александр I, Николай I, Александр II, императрица Мария Федоровна. Вряд ли хотя бы одно промышленное предприятие России может похвастаться посещением такого количества руководителей государства. Автором проекта ансамбля, созданного по эстетическим принципам, находившим отражение в творчестве великих архитекторов-новаторов, таких как Клод-Никола Леду, стал талантливый архитектор Т.Г. Простаков, ученик прославленного Матвея Казакова, автор многих московских архитектурных ансамблей. Любая из этих характеристик, даже взятая по отдельности, делает означенный юбилей весьма важным для истории отечественного промышленного наследия.
Новый московский формат памятника Пушкину
В 2014 году Правительством Москвы был подобран инвестор для реставрации одного из главных зданий комплекса – Корпуса для машины Берта. Им стало ООО «РДК «Пионер». Компания приобретала памятник в собственность с отложенным правом до момента окончания ремонтно-реставрационных работ. К 2019 году «реставрация» практически закончена. Инициативная группа, сформировавшаяся из реставраторов, ранее участвовавших в реставрации усадьбы Свиблово, в связи с активной деятельностью «Пионера» неоднократно выражала тревогу по поводу сохранности уцелевших построек фабрики и их предмета охраны.
Сейчас не хочется уже возвращаться к темам строительства нового жилого массива в границах исторической потенциальной территории памятника-ансамбля на месте утраченных корпусов, уничтожения исторического рельефа поймы Яузы, сохранявшегося с начала XIX века, исторических видовых раскрытий на памятники и их коридоров видимости. Не будем вспоминать о создании достойного фона для памятников в виде кулис из 25-этажных башен. Об установке памятного знака на месте Дома смотрителя фабрики, где в 1833 году бывал А.С. Пушкин (упоминавший Свиблово в «Путешествии из Москвы в Петербург»), взамен которого «Пионер» воздвиг сейчас мусорный контейнер. Об отказе города открыть музей промышленной усадьбы и о продаже исторического здания фабричной конторы, наиболее подходившего для этого, тому же «Пионеру».
Это уже состоявшиеся факты, этапы борьбы, проиграли в которой на самом деле отнюдь не неравнодушные граждане, а город, который еще не раз будет смиряться с утратами, обменявший свою историю – подлинную, живую, находящуюся на расстоянии вытянутой руки – на фальшивку, сляпанную на скорую руку. Именно ему – городу, с его имперскими запросами на великодержавную историю, с краеведческими инициативами, с молодежной политикой, с тенденциями создания новых центров и развития спальных районов, с новациями в практике заключения инвестиционных контрактов и привлечения инвесторов и воздвиг «Пионер» этот мусорный контейнер – большой, на несколько десятков кубов, чтоб там не тесно было и Пушкину, и Карамзину, и краеведам, и надзорным органам, и остальным, кто не побрезгует присоединится… Знакомьтесь, вот он, новый московский формат памятника Пушкину.
Реставрация – не реклама фасадных красок
Что мы получили взамен, каково качество «реставрации» памятника, давно достойного федерального статуса и мыкающегося среди выявленных в течение 16 (!) лет? Подрядчиком ремонтно-реставрационных работ по заказу ООО «РДК «Пионер» предположительно выступало ООО «Проектно-строительная компания «Прогресс», известная «реставрацией» усадьбы Всеволожских в Хамовниках, обернувшейся заменой памятника «новоделом». Отсутствие точной информации объясняется ореолом строгой секретности, витающим над этой стройкой.
Конечно, состояние памятника после многолетнего забвения и хозяйственного использования в советские годы оставляло желать лучшего. Но даже это использование в качестве цеха «мокрого» производства Свибловской картонажной фабрики сохранило много ценных первоначальных элементов, которые потом и составили предмет охраны. Что в него входило? Для нас наиболее интересны конструкция и материал кирпичных стен, архитектурно-художественное оформление фасадов, размер оконных и дверных проемов, белокаменная междуэтажная тяга, подоконные полочки, материал и характер отделки фасадных поверхностей, белокаменные замковые камни проемов, а также перекрытия и опорные конструкции начала XX века, последнего предреволюционного строительного периода, монолит первого поколения по системе Геннебика – восемь колонн квадратного сечения в обоих этажах, ребристое монолитное междуэтажное перекрытие и многопролётный коньковый ригель второго этажа.
Для начала – несколько изображений здания.
Проект Т.Г. Простакова:
Фиксационный чертёж Т.Г. Простакова, фасад со стороны Яузы:
Наиболее известное историческое фото памятника 1930-х гг., со стороны Яузы:
Вид памятника до «реставрации»:
И вот что получилось в результате:
Первое впечатление, при виде новой фасадной краски и расчищенной территории, конечно, хорошее, если не считать фона из растущих небоскрёбов «Пионера». Пристройки по краям «сохранены», а точнее, построены заново в рамках приспособления памятника под детский сад. Но реставрация – это не реклама фасадных красок, даже очень дорогих. Однако, если присмотреться, первое что бросается в глаза – несоответствие здания в деталях проекту Простакова. Этому памятнику в отношении иконографии повезло. Мало какое из современных ему зданий могло похвастаться таким количеством графики первоначального строительного периода. Но почему «отреставрированный» памятник не похож не на одно из своих исторических изображений?! Спрашивается – откуда появились двери по краям центрального ризалита (выступа), хотя известно, что они не существовали? Почему не воссоздан центральный входной проем с арочной перемычкой? Где пилястровый портик? Наконец, откуда эта штукатурка, если на фото 1930-х гг. видна известковая обмазка фасадов, в значительной мере сохранявшаяся на памятнике, выделявшая в том числе и кирпичные клейма? Это видно на приведенных ниже фото до реставрации.
А ведь для промышленных построек классицизма было характерно покрывать стены именно известковой обмазкой с выделением белокаменных деталей. На рассматриваемом памятнике прочитывалось до трех слоев этих обмазок, в случае их реставрации, обмазка выделила бы всю неровность исторической кладки и подчеркнула бы исключительно живописный облик фасадов.
Самое главное, что режет взгляд специалиста – полностью нарушенные пропорции классицизма. Эта эпоха создавала свои постройки по строгим канонам, благодаря которым мы и узнаём эти здания. Четкие соответствия старой системе мер, подчинение фасадов сажени и аршину, соответствия соотношений высоты проемов к их ширине, а ширины к шагу проемов, размеры руста и обломов (профилей карнизов и тяг) – всегда выдают такие памятники, даже после самой глобальной перестройки. Было это и у Простакова, хотя большинство окон здания было переложено и растесано. Но согласно методике реставрации, в процессе надзора при производстве работ, архитектор, осуществлявший надзор (если он был), должен был после снятия всей штукатурки выявить остатки подлинных проемов, которые сохраняются иногда даже в виде незначительного отпечатка на растворе, выполнить картограмму кладок фасада и выдать рабочие чертежи по воссозданию всех проемов по методике разверстовки. Однако «бьющее в глаза» несоответствие габаритов новых проемов канонам классицизма, несоответствие простенков ширине проемов и друг другу, говорит либо о недостаточной квалификации архитектора, либо о том, что вместо разверстовки они были просто прорублены в кладке стен без исследований. Это подтверждают и фотографии периода этой самой «вычинки» фасада в процессе строительства.
На этом фото того же фасада заметно и качество вычинки, которая вместо перевязки с исторической кладкой выполнена просто вырубкой и заменой целых массивов кладки из самого дешевого, чуть ли не шамотного, далеко не реставрационного кирпича и полной замены исторических перемычек. Очевидно, что при таких работах от исторических проёмов не осталось и следа. Вот фото одной из тех же самых перемычек «до реставрации».
Заметно что она отличается от себя «отреставрированной» даже высотой – историческая в полтора ряда кирпича, а не в один. А поскольку на фото «после» ее остатки не видны, то, следовательно, «реставраторы» изменили даже отметки перемычек проемов. Кстати, более низкая перемычка и стоит дешевле и по количеству использованного материала, и по трудоемкости работ. Кроме того, историческая перемычка была выполнена по металлическим кованым полосам, что характерно для конструкций классицизма, следов таких полос после реставрации мы также не наблюдаем.
Стоит ли говорить, что даже качество исполнения клинчатых перемычек без элементарной подтески кирпича говорит о незнакомстве аттестованных реставраторов с таким типом конструкций и позволяет предположить скорое обрушение оной, это в детском-то учреждении! Однако оправдать это можно тем, что кирпич столь низкого качества просто не поддаётся даже элементарной теске. Вообще отношение этих «реставраторов» к исторической кирпичной кладке, помнящей четырех императоров, наглядно иллюстрирует противоположный южный фасад.
Наружная верста (фасадная кирпичная поверхность) исторической кладки, сохранявшая весь кирпичный и белокаменный декор, самый ценный, потому что именно на южном фасаде он сохранялся в наибольшей полноте, была просто разобрана, выброшена и сложена заново. Судя по фотографиям этого года, центральный пилястровый портик сложен уже из нового кирпича. А вот фото пилястрового портика до реставрации, как видим, он неплохо сохранялся.
Действительно, наружная верста на некоторых участках фасадов отслаивалась и даже обрушалась, но это нормальный дефект для многих памятников, и при реставрации предпринимаются максимальные меры к ее сохранению, особенно если она содержит пластическое убранство фасадов, она-то, собственно, и есть фасад. Здесь было достаточно обойтись локальными перекладками и инъектированием. Но это долго и немного дороже, а зачем зря тратиться-то? Под штукатуркой все равно никто не увидит. Только вот кладка и фасадный декор входят в предмет охраны, и без того скудный. Значит, это уже называется вредом памятнику?! Здесь хочется вспомнить, что в 2016 году РДК «Пионер» выполнил противоаварийные работы на памятнике, которые в основном и коснулись инъектирования наружной версты кладки фасадов и белокаменного декора с целью их сохранения. Так что же? Укрепляли, чтобы в целости оно дождалось своего уничтожения в рамках реставрации… Это напоминает лечение ангины у приговоренного к повешению.
А это что за чудовище?
Здесь самое время перейти к фасадному белокаменному декору. Как говорится – чем дальше и глубже, тем только интереснее. Белокаменный декор памятника составляли междуэтажная тяга (карниз), подоконные полочки, цоколь и замковые камни – наличники проемов. К моменту начала работ лучше всего сохранялась белокаменная междуэтажная тяга, известная и по архивному фото и совпадающая по профилю с чертежами Простакова.
Вот что получилось в натуре! Хочется спросить уважаемых «реставраторов» – а что это?!
Особенностью деталировки фасадной пластики русской промышленной архитектуры эпохи промышленного переворота – рубежа XVIII–XIX вв. – была предельная лаконичность. Хотя в целом здания и походили на жилые, но элементы декора были достаточно упрощены. Вот и в постройках свибловской фабрики профили были достаточно просты, как эта междуэтажная тяга, представлявшая собой вынесенный белокаменный блок прямоугольного профиля. Но в этом и была особенность этих зданий, архитектура которых простыми средствами стремилась достичь следования канону стиля. Но такая простота очевидно не восхитила авторов этой «реставрации», и они решили «улучшить» профиль. Но позвольте спросить, а где блоки подлинной белокаменной тяги, входящие в предмет охраны? И из чего сделан данный профиль? Мне кажется, не из белого камня, а вам? Та же история с замковыми камнями окон – сравните – похоже?
Это петушиные гребешки? Очевидно, реставрация белокаменного декора проводилась с применением пенополиуретана по технологии известной компании Леруа Мерлен. Но шутки шутками – а где остатки подлинных белокаменных блоков замковых камней ?
А пилястровый портик!
Что стало с ним? Как же он так трансформировался?
А очень просто! Все эти проемы, протесанные и переложенные в советское время, бездумно сохранены на фасадах и стилизованы под архитектуру памятника. Архитектор, опять же если он был, не потрудился изучить кладку и восстановить исторические проемы, а на пилястрах, видимо, решили сэкономить. Ну а остатки белокаменной тяги, которые были под штукатуркой, очевидно, на свалке. Вот фото этого места до «реставрации».
Очевидно мы здесь имеем дело с принципиальными взглядами «реставраторов» на историю, советский период которой для них оказался предпочтительней к сохранению! Действительно, когда надо сэкономить, концепция реставрации меняется каменщиком прямо на лесах, без отрыва от производства. Да и с кладкой можно не возиться, и так стену южного фасада всю переложили. Только вот двери пришлось пробить по краям вместо центральной. По приспособлению понадобилось, а тут уж не до истории…
А что это за чудовище венчает здание?
Очевидно, хотели сделать аттик по Простакову, но получился гроб для наших надежд! С фотографией пустоты в круглой рамке, пустоты в головах и душе! Очень символично! А может этот кружок в будущем призван увековечить кого-то из безвестных творцов этой «красоты»?
Внутри здания до реставрации сохранялись первоначальные кирпичные пилоны технологического оборудования с перекинутыми в них арками. Пилоны уникальные, фиксировавшие хоть какую-то информацию о первоначальном производственном процессе.
Сохранялись монолитные железобетонные ребристые перекрытия на колоннах – монолитные конструкции первого поколения сделанные при первой реконструкции в том числе и для сохранения здания первым почитателем предпринимательского таланта Кожевникова немцем-промышленником Эдуардом Нейманом, благодаря которым оно умудрилось дожить до нашего времени.
К ним относился и уникальный железобетонный коньковый многопролётный неразрезной ригель второго этажа на тончайших колоннах.
Все это до сих пор прописано в предмете охраны. Уцелело ли в натуре – неизвестно. По крайней мере, объектив фотоаппарата зафиксировал разбитое опорное гнездо от разрушенного ригеля.
Вишенка на торте
И наконец, главная изюминка проведённой «реставрации». Настоящая инновация в отрасли, которую необходимо вписать в анналы. Как вы думаете, что это за выступ на фасаде, которого нет на исторических изображениях?
Технически это пласт советской перекладки, в котором не разобрался горе-архитектор. Почему же он его сохранил? Потому, что нашел на историческом чертеже.
И что же это на чертеже за вертикальная линия?
Это нахлест от склейки двух листов в панораме фабрики со стороны Яузы – фиксационный чертеж Простакова из проектного альбома. Вот уж точно, такой скрупулезности в передаче иконографического источника не знала отечественная реставрация! Осталось воспроизвести в натуре разрывы архивного чертежа и сделать из пенокартона муляжи деревьев. Тимофей Григорьевич Простаков первый русский архитектор, чье графическое наследие воплотили в камне столь буквально. Уж не 3D-сканером ли с авторского чертежа компания «Пионер» производила реставрацию?
Злые языки в николаевской Москве поговаривали, что великий трагик Павел Мочалов, умирая, проклял Ивана Кожевникова, ставшего виновником многих его бед и опозорившего его семью. И не задалось многое у купца, и не задается у потомков с реставрацией его усадьбы еще с советского времени. Плохое это место, несчастливое, видевшее крах своих создателей, обильно политое слезами тысяч крепостных фабричных – детей, стариков и взрослых. Но даже мистика не может оправдать очевидного.
Не согласные с моим мнением скажут, что реставрация проведена, что памятник, о существовании которого еще недавно было не известно, стал доступен, украшает новую парковую зону. Это впечатление строится на контрасте ущербного советского облика и обновленного вида, который, наверное, завораживает цветом новых дорогих фасадных красок. Но проблема в том, что под краской ничего нет и теперь уже никогда не будет. Это потемкинская деревня, которая хороша, когда мимо нее быстро проезжаешь. Памятник после «реставрации» утратил практически все, что его делало памятником. Памятник, который мог составить золотой фонд в русском промышленном наследии, стал самоляпом прораба. Очевидно, низкая цена, которую он взял за свою работу, компенсировалась полным непрофессионализмом, ставшим возможным благодаря лобби влиятельных заказчиков, защитивших его от авторского надзора, назойливых общественников и проверяющих. В результате и без того ничтожный предмет охраны оказался утрачен. Если был архитектурный надзор у этого произведения, то такому архитектору лучше оставаться в тени.
При строительстве двух жилых комплексов в пойме Яузы компания «Пионер» получила максимальные преференции и достраивает миллионы квадратных метров элитной недвижимости. Чтоб строительство стало возможным, была изменена граница природоохранной зоны, изменены границы охранных зон усадьбы Свиблово, памятники держат в статусе выявленных в течение 16 лет, чтобы иметь возможность осуществлять с ними любые манипуляции. Они оказались в окружении небоскребов, уничтоживших любые исторические видовые раскрытия, и в случае включения их в реестр разговор о разработке охранных зон можно воспринять как насмешку.
Дом смотрителя, который застройщик обещал отреставрировать – снесен и лишен статуса, качество реставрации оставшихся памятников привело к максимальной утрате предмета охраны. Изначально отметались любые требования проверок и приостановок работ, любые предложения о коллегиальном надзоре и совещаниях с привлечением общественности. Когда стали очевидны грубейшие нарушения методик, в ответ на жалобы приходили письма, что все нормально и всем только кажется. Во главе тезис – мы сами разберемся и все знаем. Теперь и мы знаем.
Но самое катастрофичное в том, что случилось, бич всей московской реставрации – гибель материальной культуры, в данном случае привязанной к философии места, малой родины, трагедия для всего северо-востока Москвы. Все, что погибло – погибло не изученным. Как мы ничего не знали о свибловской фабрике и так надеялись узнать – о ее бытовании, развитии, структуре производственного процесса, так и не знаем. И никогда уже не узнаем! Архитекторы не исследовали ничего, а археологов пустили только внутрь Корпуса Берта, и то после жалоб в Институт археологии РАН. Все что хранило вещные материальные следы живой истории – на свалке Предшествующее поколение реставраторов было счастливее нас. Они хотя бы имели возможность изучать и фиксировать то, что берегли.
Если Департамент культурного наследия Москвы примет у застройщика работы по реставрации Корпуса для машины Берта, он просто распишется в своей беспомощности.
На очереди другой инвест-контракт ООО «РДК «Пионер» – по реставрации доминанты ансамбля фабрики Кожевникова – башенного здания конторы правления.
Того самого, где общественность ратовала открыть музей промышленной усадьбы Свиблово и где застройщик уже проанонсировал открытие ресторана. Уже выполнен проект, уже есть историко-культурная экспертиза. И проект этот таков, что если его согласуют, то под него впору писать новый закон об охране памятников и менять всю идеологию сохранения наследия в стране. Но это уже тема другого рассказа.
Иллюстрации предоставлены автором.