«Реставрация Андреевского зала оставила мне две «награды» — гипертонию и язву желудка»

Монолог Почетного реставратора Москвы Сергея Демидова 

«Хранители Наследия»

13 марта 2019 года мэр столицы Сергей Собянин поздравлял двух новых Почетных реставраторов Москвы – Сергея Демидова и Андрея Бринцева, удостоенных этого звания «за многолетнюю плодотворную работу в области восстановления объектов культурного наследия».

Сергей Васильевич Демидов – главный архитектор проектов архитектурно-планировочной мастерской № 1 ФГУП «Центральные научно-реставрационные проектные мастерские», где он работает 50 лет, с 1969 года. В числе наиболее значимых объектов реставратора – Большой Кремлевский и Потешный дворцы Московского Кремля, дом Пашкова, Ссудная казна, храмы Марфо-Мариинской общины, Успения в Вешняках.

Андрей Анатольевич Бринцев – художник-реставратор древнерусской живописи АО «Межобластное научно-реставрационное художественное управление». Посвятил профессии более 30 лет. Участвовал в реставрации памятников Московского Кремля, храма Василия Блаженного, Большого театра, Новодевичьего и Высоко-Петровского монастырей.

Поздравляем лауреатов!

Публикуем (с незначительными сокращениями) интересный и поучительный монолог реставратора Сергея Демидова. Источник - официальный сайт мэра Москвы. 

Путь в профессию

Я вырос под Москвой, в селе Софрино. Там был старинный полуразрушенный храм, обросший множеством легенд. И сколько я помню себя в детстве, мне всегда очень хотелось, чтобы его восстановили. Думаю, это и породило мой интерес к истории в целом и к реставрации в частности.

Церковь Смоленской иконы Божией Матери в Софрине. Фото 1960-х гг. 

Я выбирал между профессией археолога и реставратора и в итоге в конце 1960-х годов остановился на последней. В то время архитекторов-реставраторов готовил Московский архитектурный институт. Но рисовать я не умел, значит, не мог поступить в архитектурный институт. А в реставраторы очень хотел, поэтому вступать в эту профессию пришлось в несколько этапов.

Осенью 1967-го я возвращался из леса с грибами и увидел около нашего храма группу людей, которые фотографировали, что-то описывали, обмеряли. Среди них была Ирина Валентиновна Ильенко – архитектор Центральных реставрационных мастерских, наверное, лучший в России специалист по памятникам нарышкинского зодчества. Пока я был в армии, мы переписывались, а когда вернулся, в 1969 году, то устроился на работу в Центральные научно-реставрационные проектные мастерские. Начал карьеру с должности копировщика с окладом 47 рублей 50 копеек и с реставрации родного софринского храма под руководством Ирины Валентиновны.

Большой Кремлевский дворец

Реставрация Андреевского зала Большого Кремлевского дворца оставила мне две «награды» — гипертонию и язву желудка. Это был, пожалуй, самый ответственный проект в моей карьере. В общей сложности работы длились около трех лет. Когда-то парадных зала было два — Андреевский и Александровский. Как и весь Кремлевский дворец, они созданы по проекту архитектора Константина Тона в 40-е годы XIX века. Позже стену между ними разобрали, уничтожили все великолепное декоративное убранство залов и на их месте устроили зал заседаний Верховного Совета.

Во время проекта были трудности, но вместе с тем было много интересных открытий. Например, нам очень повезло, что в архиве ФСО в Кремле сохранилась коробочка с фрагментами дощечек утраченного паркета из Андреевского зала. Мы отдали образцы в лесотехнический институт, где специалисты определили породы древесины. Благодаря этому и архивному чертежу Тона удалось воссоздать рисунок паркета.

Изначально зал был обит муаром. К сожалению, эту ткань перестали производить в советское время. У бывшего коменданта дворца Н.А. Демина, к счастью, сохранился значительный фрагмент оригинального муара. Когда мы приехали в Павловский Посад на бывшую муаровую фабрику, то обнаружили, что станки давно пришли в негодность, а люди, которые знали эту тонкую технологию, уже на пенсии. Интересно, что бабушки-пенсионерки были готовы на время вернуться на работу и помочь нам. Но к сожалению, для восстановления станков и всего производственного процесса потребовалось бы примерно полтора года. Конечно, у нас не было столько времени, пришлось заказать муар в Италии и Швейцарии.

Интересная история была и с мраморными плинтусами, которые шли по периметру зала. К моменту реставрации они, конечно, не сохранились, нужно было заказывать новые. Зал запечатлен на акварелях художника Константина Ухтомского. На них плинтусы имеют фиолетовый оттенок, а в описаниях идут как зеленые. Мы на свой страх и риск выбрали оттенок по наитию, а через некоторое время в Кремле открыли Водовозную башню, и в ней обнаружилась куча камней. В том числе и фрагменты наших плинтусов, которые считались утраченными.

Первой хорошей новостью было то, что мы не ошиблись в выборе цвета, а второй — что оригинальные плинтусы и новые идеально совпали по размеру, миллиметр в миллиметр. Мы, конечно, использовали часть оригинального камня, он занял свое место в Андреевском зале.

Дом Пашкова

Другой важный проект – Дом Пашкова. Он много раз перестраивался, приспосабливался под разные учреждения: и под учебное заведение, и под библиотеку. И мы первые, кому удалось открыть подлинную планировку этого легендарного здания. Существовали архивные чертежи, но они зафиксировали планировку уже после значительных переделок.

Мы обнаружили обивку стен войлоком по деревянному каркасу, выполненную в то время, когда с постройкой работал архитектор К. Масаклин. Он утеплял эту лестницу в период, когда в доме располагался Московский дворянский институт. Также мы нашли старые лестницы, остатки срубленных стен, восстановили всю планировку времен архитектора Василия Баженова. Его авторство долгое время было под вопросом, в прошлом веке специалисты высказывали разные точки зрения на этот счет. Но сейчас мы можем говорить о том, что именно Баженов создал знаменитое здание, это подтверждается архивными документами.

Церковь Успения в Вешняках

Среди интересных московских объектов — церковь Успения в Вешняках. Когда-то рядом с ней располагались боярские палаты Ф.И. Шереметева, и, когда мы реставрировали северный фасад, нашли остатки арочного перехода, который вел в эти палаты. Мы восстановили все кокошники в завершении алтарной части, воссоздали наличники оконных проемов по их остаткам на приделах.

В интерьере мы обнаружили очень интересную вещь — фрагмент первоначальных дубовых полов из квадратных плах. А еще нашли черепицу зеленого и коричневого цветов, которой первоначально были покрыты главы. Все находки собрали в коробки и оставили на сводах под крышей для будущих исследователей. Вообще это одно из правил реставрации. Даже те детали, которые не нужны сейчас, обязательно когда-нибудь пригодятся. Поэтому ничего нельзя забирать в мастерскую. Лучше все находки оставлять на объекте или передавать в музей. 

<…>

Правильный баланс

Найти правильный баланс между восстановлением и сохранением подлинных элементов памятника — пожалуй, самое сложное в нашем деле. Какие-то детали иногда лучше не трогать вообще, оставить в том виде, в котором они дошли до нас. Пусть кто-то сочтет их странными, зато они подлинные.

На мой взгляд, главные качества, которыми должен обладать реставратор, — любовь к своему делу и неравнодушие. У меня всегда болит душа, если памятник разрушается. Под Костромой стоит сельский заброшенный храм, в котором сохранилась уникальная роспись, работа братьев Носковых. (Вероятно, имеется ввиду Троицкая церковь 1768 года в селе Красное-Сумароково близ Нерехты – Ред.) Из-за того, что крыша храма протекает, роспись постепенно погибает. А это последняя сохранившаяся работа художников Носковых в России. Все остальные храмы, расписанные этими художниками, снесены. Несколько лет назад я принимал активное участие в том, чтобы кровлю храма перекрыли и роспись сохранили.

Заглавное фото – Андреевский зал Большого Кремлевского дворца после восстановления 1990-х гг. Фото: сайт мэра Москвы, WikimediaCommons, drive2.ru