Личный вклад

Константин Михайлов

С тех пор как 10 марта стало известно, что Александр Кибовский сменил Сергея Капкова на посту руководителя столичного департамента культуры, а Мосгорнаследие оставил на своего заместителя Алексея Емельянова, меня примерно сорок восемь раз спрашивали, как можно оценить те почти четыре с половиной года, что он руководил московским Департаментом культурного наследия.

Журналисты упорствуют: нам не нужно "с одной стороны" и "с другой стороны" – вы скажите, в Москве лучше стало или хуже? Советчики подсказывают: чего миндальничать, давай пожестче в оценках. И оговариваются: ну если есть резоны не обострять, то и ладно.

А резон на самом деле один: любая оценка зависит от системы координат. Если сравнивать ситуацию с охраной памятников в Москве между 1 ноября 2010-го и 10 марта 2015-го с неким идеалом, то от идеала она весьма далека, и Александр Владимирович, безусловно, в первом ряду тех, кто причастен к не-достижению идеала.

Но если сравнивать «ситуацию 2010-2015», например, с «ситуацией 2000-2005», когда крушили палаты XVII века напротив Кремля, усадьбы XVII-XIX вв. на Тверском бульваре, рушили «Военторг» и «Москву», поджигали Манеж и т.п., а исторические дома сносили ежегодно многими десятками, если не сотнями – то прогресс налицо. И Александр Владимирович, безусловно, в первом ряду тех, кто причастен к достижению прогресса.

Проблема таких оценок всегда в том, что очень сложно вычленить личный вклад одного человека в не-достижение и достижение. Даже если он занимает ответственный пост в системе городской власти. Потому что система здесь – ключевое слово.

Очень просто положить на стол список московских утрат и погромов последнего времени  и сказать себе и всем окружающим: вот здесь, здесь и здесь руководитель департамента культурного наследия Кибовский А.В. не доработал, не сработал или сработал не так, как обязывала его должность, как мы его призывали все эти годы.

Но тогда надо положить на стол и другие списки: в реставрации без малого 400 объектов, суммарные инвестиции в сохранение наследия достигли 19 миллиардов, принимаемые на охрану памятники исчисляются десятками, и далее, вдоль и поперек по знакомому перечню достижений, о которых любит в последнее время отчитываться столичная мэрия. Конечно, к качеству реставраций есть серьезные вопросы, а некоторые оборачивались утратой памятников по итогу или по ходу процесса, но будем объективны: отчитываться есть о чем. Значит, здесь руководитель департамента культурного наследия Кибовский А.В. доработал или сработал именно так, как обязывала его должность, как мы призывали московскую власть еще несколько лет назад.

Очень может быть, что списки утрат и достижений на самом деле есть части одного и того же списка, две стороны одной медали. Потому что Сергей Собянин или Марат Хуснуллин, начальники Кибовского по столичной системе, вполне могут в спорных случаях прибегать к простому аргументу: смотри, Александр Владимирович, и это мы сохранили, и в то денег вложили, а вот это не стали сносить, а вон то привели в порядок – давай-ка вот здесь не будем упираться, мы же одна команда, это наш общий городской интерес… И даже Бог с ними, с начальниками - я вполне допускаю, что человек и сам может себе это говорить.

Я думаю, мало кто сомневается, что Александр Кибовский – очень хороший администратор. Энергичный, целеустремленный и системно мыслящий. Департамент культурного наследия при нем превратился в практически безотказный механизм достижения намеченных целей и решения поставленных задач. Детали механизма, допускавшие возможность отказа, были заменены на полном ходу.

И вышло, что смысл и характер его работы стал жестко соответствовать поставленным извне, т.е. «сверху», целям и задачам. Пожалуй, единственная возможность оценить личный вклад человека, работающего в жесткой административной системе, в ее достижения и провалы – анализировать те случаи, когда личная и общая системы координат начинают расходиться в городском пространстве. Когда «интересы города», как их формулирует начальство, начинают противоречить интересам сохранения наследия. И департамент культурного наследия во главе со своим руководителем оказывается перед выбором – какие защищать.

Выбор каждый раз, к сожалению, можно предсказать. И начинаются решения и действия, которые не совместимы со званием руководителя департамента культурного наследия, если понимать эти слова всерьез. И незаметно, быть может, но пересекается красная черта допустимых компромиссов.

Департамент одобряет проект сноса значительной части Кругового депо Николаевской железной дороги под вывеской «приспособления» памятника к современному использованию – и разрешает сам этот снос. Департамент становится инструментом оформления не в нем рожденной «политической воли», придавая ей видимость формальной законности при помощи разнообразных изощренных манипуляций, вроде объявления памятника архитектуры – стадиона «Динамо» - достопримечательным местом или сокращения территории памятника в Сретенском монастыре под строительство нового собора. Департамент дает разрешение на демонтаж интерьеров «Детского мира». Департамент не защищает «дом Болконского» на Воздвиженке от варварской перестройки. Департамент делает вид, что не знает о существовании постановления правительства Москвы, прямо запрещающего снос и новое строительство в Ново-Екатерининской больнице на Страстном бульваре – при обсуждении и принятия решения о сносе и новом строительстве. Руководители департамента голосуют за снос домов Привалова на комиссии Правительства Москвы по градостроительству в зонах охраны. И т.д. и т.п.

Формально все это не решения одного человека, все делается коллегиально и сообща. Проекты «опираются» на экспертные заключения. Сносы в охранных зонах голосуются на комиссии. И даже разрешение на производство работ по сносу части Кругового депо подписывает не Александр Кибовский, а его заместитель, который ныне в департаменте уже не работает.   

Проблема здесь в том, что Александр Кибовский прекрасно знал, на какую общественность, на каких экспертов и на какие коллегиальные органы нужно опираться, чтобы выполнить любые решения руководства. Но мне кажется, он столь же прекрасно знал, на какую общественность, на каких экспертов и на какие коллегиальные органы нужно опираться, чтобы хотя бы попытаться не допустить принятия решений, наносящих вред и урон московскому наследию. И - не делал этого. Он не обсуждал предложений общественности с нею же самой, а называл их в интервью маниловщиной. Он отметал идею создания городского Совета по культурному наследию, заявляя, что вполне достаточно вышеупомянутой комиссии по градостроительству, которой городские чиновники руководят и в которой составляют большинство. Результат налицо – в Петербурге Совет по наследию может отклонить проект перестройки Конюшенного ведомства, а в Москве комиссия, в которой Кибовский является заместителем председателя, вице-мэра Марата Хуснуллина, послушно голосует за снос домов Привалова. 

Я далек от того, чтобы упрекать Александра Кибовского в том, что он не стал камикадзе или законспирированным агентом «Архнадзора» в московском правительстве. Но я очень хорошо помню выездное совещание в усадьбе Глебовых-Стрешневых-Шаховских на Большой Никитской в октябре 2010 года. Обсуждались снос, уже произведенный, и строительство нового здания «Геликон-оперы» в охранной зоне, которое тогда было еще в проекте. После долгих прений один из тогдашних вице-мэров спросил, каково же мнение Валерия Шевчука, предшественника Кибовского на посту руководителя столичного охранного ведомства. К некоторому моему удивлению, Шевчук откровенно ответил: «Архнадзор» прав.

Вице-мэр посерьезнел и сказал: тогда, Валерий Андреевич, вам нужно думать о служебном соответствии.

А через неделю-две Шевчука уволили.

И назначили Александра Кибовского.

Фото: dkn.mos.ru