Дом князя Пожарского и памятник князя Владимира

Константин Михайлов

После того, как множество СМИ, вдохновленные участием в пресс-туре московского «Архнадзора», опубликовали репортажи из бедствующего дома князя Дмитрия Пожарского на Большой Лубянке, 14 (официальное название как объекта культурного наследия – «Дом Орлова-Денисова»), необходимо задуматься: а что, собственно, мы там видели?

Разрушение эстетики

Нет, и так понятно, что исторический памятник в двух шагах от Кремля, на одной из центральных улиц, не имеет права находиться в таком состоянии.

Текущая крыша, провалившиеся перекрытия, трещины в стенах и штукатурке, обваливающиеся куски лепнины и скульптур в парадных залах, падающие с балкона барочные вазоны, медленно, но верно, разрушающийся уникальный резной декор «нарышкинского барокко» на главном фасаде, расслоившаяся кладка. Дом в запустении без малого 20 лет, но обвалы и обрушения начались в последние два года. И прогрессируют. По отзывам специалистов, «точка невозврата» еще не пройдена, фасады и интерьеры можно спасти, но эти сложные и дорогостоящие работы, требующие замены перекрытий, нужно было начинать еще вчера.

Еще год-два промедления – и реставраторам будет легче: возиться с подлинными артефактами в интерьерах не придется, потому что последние обратятся в пыль и строительный мусор.

Разрушение мемории

Не стану пересказывать историю и символику этого прекрасного (даже в нынешнем состоянии) дома, отошлю к все объясняющей «Сретенке героев» Рустама Рахматуллина. Замечу лишь, что в этом доме, видимо, пересекаются некие силовые линии московской истории, коль скоро в 1611-1612 и 1812 годах она вершилась практически в одних и тех же стенах. Дом, который и при князе Дмитрии Пожарском, и при губернаторе Москвы графе Федоре Ростопчине был центром сопротивления иноземным захватчикам, конечно, заслуживает особого к себе отношения.

У эпохи 1812 года, впрочем, много мемориалов и памятных мест, разбросанных от Москвы до Березины и от Полоцка до Малоярославца, включая и подлинные здания и сооружения, пережившие то время и ставшие его свидетелями. Даже в одной Москве их не один десяток.

А вот подлинных меморий, связанных с Мининым и Пожарским, по понятным причинам гораздо меньше. Мемориалы героям, покончившим со Смутным временем, это в основном храмы, воздвигнутые впоследствии, либо поздние монументы. Любой подлинник, тем более непосредственно связанный с предводителями народного движения за освобождение России, приобретает величайшую ценность. Дом Пожарского – из числа таких подлинников.

И это не говоря уж о том, что сам по себе это дом – замечательный, тонкий и нежный памятник архитектуры XVII-XIX веков, со сводчатыми помещениями в подклетном и первом этажах, изысканной декорацией главного фасада, разнообразной – от классической до “эклектической” – отделкой интерьеров, с живописными плафонами, многоцветной керамикой, расписными сводчатыми потолками и проч.

Разрушение экономики

Дом Пожарского – один из самых неудачных российских опытов приватизации объектов культурного наследия. В начале 1990-х гг. он был, вопреки действовавшему тогда указу Президента Ельцина о запрете на приватизацию памятников федерального значения, отобран у структур госбезопасности, занимавших его в советские годы, и передан во владение «Инкомбанку». После банкротства последнего дом оказался в собственности некоего ЗАО «Эсида-М».

Первые два частных владельца замечательного дома ничего не сделали для его реставрации. В ноябре 2004 года «Эсида-М» продала дом князя Пожарского (нет, вы вслушайтесь только, как это звучит – «Эсида-М» продала дом князя Пожарского) ООО «Карс». Три года (!) спустя, в ноябре 2007-го «Карс» заключил с тогдашним Москомнаследием охранные обязательства.

Очевидно, что он их не выполнил, за что в конце концов последовало судебное "возмездие" (об этом ниже). Впрочем, немаловажным для последнего владельца было то обстоятельство, что уже в 2008-м Росимущество подало в суд иск, оспаривающий законность владения домом Пожарского со стороны «Карса». В иске было отказано, но в 2010-м Росимущество подало новый иск, требуя признания права собственности Российской Федерации на дом и передачи его «Карсом» по акту. И в этом иске было отказано, но в принципе понятно, почему владелец не спешил вкладывать деньги в спорное здание, которое могут отобрать по суду.

Итог: первый владелец обанкротился, второй сбыл дом с рук на руки, третий выигрывал суды у Росимущества, но понес убытки, потому что купленным зданием никак не воспользовался, да и славы никакой не обрел. В общем, приватизация удалась.

Разрушение правосудия

Параллельно с имущественной судебной историей тянулась другая, также имущественная, но при том немного и культурная. Это был «процесс века» об изъятии объекта культурного наследия у не заботящегося о нем владельца. Так наши законы к частным владельцам гуманны, то «изъятие» на самом деле носит форму принудительного выкупа объекта государством. Случай с домом Пожарского, помимо всего прочего, уникален еще и тем, что здесь к «изъятию» приходится принуждать не ответчика, а истца, т.е. государство Российское.

(Далее я воспользуюсь небольшим юридическим досье, собранным координатором «Архнадзора» Наталией Румянцевой).

В 2009 г. государство в лице тогдашнего уполномоченного госоргана охраны памятников (Росохранкультуры, по доверенности от которой действовало Москомнаследие) инициировало иск об изъятии памятника у с ООО "Карс" в связи с его ненадлежащим содержанием. Иск был удовлетворен, вышестоящие судебные инстанции подтвердили решение Арбитражного суда Москвы, и оно вступило в законную силу в марте 2010 года.

После этого, понятно, вложений в реставрацию дома со стороны собственника ожидать было трудно. Однако судебное решение не приводилось в исполнение, поскольку принудительное изъятие, как мы помним, происходит в форме выкупа, о сумме которого стороны должны договориться.

Стороны долго не договаривались, и в конце концов вопрос о сумме - после специальной экспертизы на эту тему - снова решил суд. Только на этот раз – внимание! – истцом было уже ООО “Карс”, которое требовало обязать Росимущество заключить с ним договор купли-продажи. В ноябре 2013 года иск ООО "Карс" был удовлетворен решением Арбитражного суда города Москвы. Апелляция и кассация Росимущества на это решение, предпринятые в 2014 году, закончились в пользу “Карса”.

Но Росимущество доселе не исполнило решения суда, ссылаясь на отсутствие специально ассигнованных на это государством средств.

В 2015 году Росимущество попыталось разрешить эту проблему с помощью нешаблонного хода – подало в суд заявление с просьбой пересмотреть способ исполнения решения. В качестве нового способа Росимущество предложило продажу здания с публичных торгов, однако суд в начале октября 2015-го с этим не согласился.

Круг замкнулся. Как вы понимаете, князь Пожарский, падающая лепнина и провалившиеся перекрытия находятся в этой юридической паутине на таком дальнем плане, что дом может просто исчезнуть, а Росимущество и “Карс” продолжать туры судебных состязаний.

Разрушение смысла

Теперь, видимо, самое время объяснить, при чем здесь, собственно, памятник святого Владимира, да простит мне читатель старорежимный грамматический оборот.

Дом, стоящий на Большой Лубянке, и памятник, предполагаемый на Боровицкой площади – две разные истории из жизни одного и того же общества и государства. То есть истории теоретически одинаковые – истории мемориалов героев большой государственной Истории, развивающиеся в одно и то же время. Но практически они почти диаметрально противоположны.

История монумента Владимира – в фокусе напряженного внимания государства и общества. (Мне нелегко разделить в данном случае общество и государство, поскольку председателем Российского военно-исторического общества, инициатора его установки, и руководителем министерства, отвечающего в государстве за культурную политику, является один и тот же человек.) Вокруг монумента ломаются копья, ему придают совершенно особенное значение, его даже хотят поставить непременно в буферной зоне объекта Всемирного наследия – Московского Кремля, и представители Комиссии РФ по делам ЮНЕСКО уже публично замечают, что Мосгордума приняла такое решение несколько преждевременно.

А история дома Пожарского все эти годы – где-то на задворках общественного внимания. И с ним ничего не происходит, несмотря на требования законодательства о культурном наследии и законные решения судов. А ведь это, напомню, подлинный мемориал национального героя, артефакт не нашего века.

Наверное, не стоит напоминать, какое значение придается – по крайней мере, на словах - в современной России подвигу Минина и Пожарского, коль скоро день их славного деяния удостоен звания общенационального праздника. Как, например, Дмитрий Медведев, будучи еще первым вице-премьером Правительства, в 2007 году поддержал идею восстановления усыпальницы князя Пожарского в суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре, а в 2009 году, уже став Президентом, приезжал в Суздаль на ее торжественное открытие, говорил прочувствованные слова.

И заметим, усыпальницу, разрушенную в середине ХХ века, восстановили, и монумент Владимиру Крестителю непременно будет поставлен, не на Боровицкой площади, так на какой-нибудь другой.

А вот подлинный старинный дом князя Пожарского Бог весть сколько будет пребывать еще в состоянии полураспада. Почему же все прочувствованные слова пролетают по Большой Лубянке мимо?

Может быть, в том и разгадка, что общество и государство воспринимают всерьез, готовы с энтузиазмом заниматься современными монументами, проектами, в которых можно лично поучаствовать и – осязаемо и зримо – добавить нечто к Истории. В конце концов, на это приятно посмотреть потом по телевизору. Вот был пустырь – а теперь собор, вот был газон – а теперь монумент, вот не было ничего – а вот часовня-усыпальница...

А какие-то старинные дома, треснувшая кладка, падающая лепнина, изъятие объекта культурного наследия в связи с ненадлежащим содержанием – это скучно. Это обыденно. Это по ведомству охраны памятников. В нашем случае – еще и по ведомству судебных приставов. Вот пусть и исполняют судебное решение…

Вместо послесловия

Цена вопроса, то бишь цена выкупа дома Пожарского – 276 миллионов 440 тысяч рублей. Любители анализировать и сравнивать государственные расходы на разные нужды могут попрактиковаться.

До 4 ноября у Росимущества, Минфина, Правительства РФ есть некоторое время, чтобы отметить праздник, например, внесением в проект бюджета на 2016 год соответствующей строки. А может быть, и строки не нужно – они лучше знают.

Впрочем, возможно, государство потому и не спешит с этим выкупом, что не знает, ради чего оно должно его совершить. Почему – понятно: по решению суда. А ради чего? Выкуп этот может состояться, видимо, только как первый этап некоего большого государственного проекта.

А может быть и общественного. Вдруг я просто недостаточно хорошо думаю о людях, и Российское военно-историческое общество уже мечтает о создании в доме Пожарского мемориального и общественного центра? Здесь ведь и памятника никакого ставить не надо, вот он, подлинный дом-памятник, пока стоит.

И в общем, ему все равно, в чьей собственности разваливаться.

Дом перед приватизацией.

Досье. В основе здания по Большой Лубянке, 14, стр. 3 – палаты первой половины XVII века, принадлежавшие князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому. На баррикаде перед этим домом (т.н. «Введенский острожек») князь противостоял польско-литовским отрядам. В петровское время палаты были расширены, надстроены и получили уникальный белокаменный декор в «нарышкинском» стиле, сохранившийся до нашего времени. В 1812 году усадьба принадлежала военному губернатору Москвы графу Федору Васильевичу Ростопчину. У Ростопчина в начале войны жил Карамзин, сюда же привезли с Бородинского поля раненого генерала Багратиона. Во дворе перед домом произошел самосуд над «наполеоновским прокламатором» Верещагиным. Благодаря Толстому, описавшему эту сцену в романе «Война и мир», дом стал частью образа Москвы в мировой литературе. Позднее усадьбой владел герой Отечественной войны 1812 года, кавалерийский генерал Василий Васильевич Орлов-Денисов, под фамилией которого памятник с 1960 г. фигурирует в реестре объектов культурного наследия республиканского (ныне федерального) значения.