История одного симулякра

20-летие гибели памятника федерального значения Мосгорнаследие отметило принятием его предмета охраны. Зачем?

Константин Михайлов

Департамент культурного наследия города Москвы только что издал один очень важный документ. Он не принесет никакого вреда (впрочем, как и пользы) никакому конкретному памятнику архитектуры. Но подобные документы способны нанести колоссальный вред всему делу охраны памятников.

Сеанс спиритизма на Страстном бульваре

Речь идет об официально опубликованном распоряжении Мосгорнаследия (от 16 ноября 2017 г. № 482) "Об утверждении предмета охраны объекта культурного наследия федерального значения (памятника) «Дом, в котором жил и работал в 50-х гг. XIX в. Сухово-Кобылин Александр Васильевич»".

Казалось бы, все по букве и духу закона. Дом Сухово-Кобылина на Страстном бульваре – известный всем главный московский адрес драматурга: здесь писал он свои пьесы, здесь был арестован по обвинению в убийстве.

Предмет охраны, принятый Мосгорнаследием, весьма серьезен и скрупулезен. В него включены «местоположение и градостроительные характеристики здания середины XIX века», «объемно-пространственная композиция здания середины XIX века», «композиционное решение и декоративное оформление фасадов середины XIX века», «материал и характер отделки фасадных поверхностей середины XIX века», «колористическое решение фасадов середины XIX века» и даже «пространственно-планировочная структуры здания в пределах капитальных стен середины XIX века». Ну и конечно, «капитальные стены, их конструкция и материал».

Все это очень интересно читать, если не знать, что ни «середины XIX века», ни конца XIX века, ни даже начала ХХ века на Страстном бульваре, 9 и в помине нет уже 20 лет. Подлинный дом Сухово-Кобылина снесен в 1997 году, после чего в 2004-2006 годах на участке выстроен многоэтажный коммерческий комплекс с подземной стоянкой и «прилепленным» к нему в качестве фигового листка новодельным домиком.

Мосгорнаследие, конечно же, знает об этом не хуже меня, а то и лучше. Поэтому оно снабдило почти все пункты только что утвержденного предмета охраны уточнением: «с учетом реставрационного воссоздания 2000-х годов».

Мы присутствуем, надо полагать, на коллективном спиритическом сеансе, когда дух уничтоженного памятника пытаются вызвать с помощью заклинания: «с учетом реставрационного воссоздания».

Как уничтожали дом Сухово-Кобылина

Не все читатели, конечно, помнят эту печальную историю 20-летней давности. Обратимся к источнику, заслуживающему полного доверия – статье (опубликована в 2001 году) покойного зампредседателя Совета МГО ВООПИК Вадима Павловича Апенина, бескомпромиссного борца за историческое наследие Москвы на протяжении нескольких десятилетий, в том числе и в «святые» 1990-е годы. Закаленный в информационных боях с лужковскими пропагандистами, Вадим Павлович был скрупулезен в деталях, и каждая строка подписанных им текстов имела четкое документальное обоснование:

«Так мы расправились с домом № 9, стр. 1 по Страстному бульвару, где жил и работал в 1849-1859 гг. драматург Сухово-Кобылин, автор знаменитых «Свадьбы Кречинского» и «Смерти Тарелкина». Этот небольшой дом сохранился с 1820 года (правда, в 1850-х годах немного перестроен) и был в списках памятников истории и культуры, стоящих на государственной охране…

Подлинный дом Сухово-Кобылина на Страстном бульваре, 9

Раньше здесь находились наркологический диспансер № 2 и СП «Лицом к лицу». Все эти организации так или иначе, но сохранили памятник. Потом АООТ «Внешинторг», несмотря на Главное управление охраны памятников (ГУОП – тогдашнее наименование Мосгорнаследия – Ред.), не оформил обязательный охранно-арендный договор. На основании этого постановлением правительства Москвы № 303 от 2 апреля 1996 года памятник был передан в аренду АО «Мосрыбхоз», который должен был заключить с управлением такой же договор. Но до 1997 г. «Мосрыбхоз» не удосужился ни оформить договор, ни начать ремонтно-реставрационные работы. Вместо того чтобы заставить арендатора беспрекословно исполнять требования охранно-арендного договора, правительство Москвы не нашло ничего лучшего, как просто взять и снести дом, а на его месте построить здание для размещения рыбного ресторана и административных помещений. А в ГУОП, как это стало сейчас модным, решили воссоздать памятник в несгораемых материалах на основе архитектурных обмеров и эскизного проекта реставрации. С руководством «Мосрыбхоза» было согласовано воссоздание дома-памятника в срок до конца 1998 года.

В 1999 году Научно-методический совет ГУОП уже рассматривает не только воссоздание памятника, но и новое предложение: строительство многоэтажного здания, теперь уже гостиницы. Появляется предложение и о строительстве административно-жилого дома. Как видим, аппетит приходит во время еды.

Вопрос о строительстве здания на месте снесенного памятника АО «Мосрыбхоз», в лице автора проекта Киселева А.С. (проектная организация «М-АРКО»), пытается протащить через согласующие инстанции ГУОП, хотя существует гарантийное письмо «Мосрыбхоза» о воссоздании памятника по архитектурным обмерам и эскизному проекту реставрации, выполненному мастерской # 13 Моспроект-2. Да и правительство Москвы продолжает держаться своей линии: после сноса памятника - новое строительство.

Даже если дом Сухово-Кобылина и будет воссоздан, все равно сразу за ним планируется строительство нового многоэтажного здания гостиничного корпуса, - и это все опять на территории комплексной охранной зоны памятников истории и культуры. Правда, последнее слово должно сказать Министерство культуры РФ».

"Реставрационное воссоздание" в разгаре. Фото 2000-х гг.  

Обобщенная импровизация, она же литературная ссылка

Министерство культуры, конечно, ни первого, ни последнего слова не сказало, и в середине 2000-х на участке № 9 по Страстному бульвару (усадебный флигель, стоявший в глубине, также снесли) был выстроен огромный коммерческий комплекс, к которому приделали спереди «воссозданный» дом Сухово-Кобылина. Это он выделен небесно-голубой лазурью на схемах, приложенных к распоряжению Мосгорнаследия от 16 ноября 2017 года.

Чтобы мы все лучше понимали, что Мосгорнаследие в 2017 году, да еще и в официальном предмете охраны объекта культурного наследия федерального значения, называет «реставрационным воссозданием», обратимся еще к одной публикации, которой невозможно не доверять.

Это текст 2006 года из профессиональной архитектурной прессы, опирающийся на слова главного архитектора проекта Николая Лызлова.

Дословно:

«Прежде всего, восстановления дома Сухово-Кобылина «один-в-один» не было – совершенно очевидно, что для памятника истории и культуры важнее всего подлинность, а если уж настоящий дом утрачен, то никакой самой точной копией его не заменить. Поэтому Лызлов ограничивает восстановление обобщенной импровизацией: по образному выражению архитектора, это «цитата цитат» – фасады собраны из обмеренных и скопированных элементов других московских домов середины XIX века и «надеты» на бетонный объем, выступающий из тела основного здания, которому он всецело принадлежит, будучи соединен с ним переходами вверху и общими гаражами (под всем зданием глубокий четырехуровневый гараж). По словам Николая Лызлова, дом Сухово-Кобылина даже и не пытается выглядеть старинным, а существует лишь как литературная ссылка на утраченный памятник. Следуя за выросшим масштабом улицы, он стал немного больше прототипа – при этом внутри разместился не один, а целых три этажа».

Да, собственно, и по фотографиям подлинника и оригинала все и без слов понятно.

Подлинный дом. Начало сноса. Фото 1997 года

Имена вещей

Конечно, мы не могли не спросить у Мосгорнаследия, в чем смысл его магических действий, зачем предмет охраны памятнику, уничтоженному в 1997 году. Зачем тратить казенные силы и средства на «нас возвышающий обман»? Тем более - на «обобщенную импровизацию»?

Ведь в аналогичных случаях, связанных с московскими «реставрационными» вандализмами того же времени, столичный орган госохраны действовал в последние годы совершенно иначе. «Новоделы» на месте подлинных памятников, уничтоженных в 1990-х – начале 2000-х, напротив, снимались с госохраны, с соблюдением всех законных процедур. Так поступили, например, с домом на Большой Сухаревской площади и с домом Тарасова на улице Сергия Радонежского. Это, конечно, были мероприятия горькие, но соответствующие реалиям – попросту говоря, правде.

Да и заняться городскому органу охраны памятников, мягко говоря, есть чем – более актуальным. Вот, например, соседним участком на Страстном бульваре, 11, где запланировано (и Мосгорнаследием, увы, согласовано) новое коммерческое строительство впритык к другому памятнику – в том же стиле и духе, что и на участке дома Сухово_Кобылина.

Разъяснению, полученному нами в Мосгорнаследии, не откажешь в логичности. Да, там помнят, что произошло в 1997-2006 гг. с подлинным домом Сухово-Кобылина. Но памятник тем не менее продолжает числиться в реестре, а значит, требует необходимого по закону комплекта документов. Вот один из них и разработан и утвержден – и нынешний собственник здания должен будет им руководствоваться. Наш вопрос, о каких же стенах и фасадах середины XIX века идет речь в официальном документе, остался, в общем, без ответа.

Но есть и другая логика, по которой вещи следует называть своими именами.

А называя их именами другими, мы фактически оправдываем преступления против наследия. Принимая, как ни в чем не бывало, такие предметы охраны – легализуем эти преступления.

Да, все сроки давности истекли, и по 243 статье Уголовного Кодекса за гибель дома Сухово-Кобылина никого к ответственности привлечь не возможно.

Но на новоделе на его месте должны висеть не таблички «Охраняется государством», а памятные доски с именами и титулами всех тех, кто его разрушал или тому способствовал.

Пусть Москва помнит.

А в реестрах и прочих документах можно ведь просто честно написать – утрачен при таких-то обстоятельствах.

Фото: «Москва, которой нет», pastvu.com, shigona.livejournal.com