В защиту архитектуры руин

Корпус Музея Архитектуры в Москве и Новый музей в Берлине утверждают новый тренд в реставрации

Марина Хрусталева

У кого есть глаза, чтобы видеть, да увидит! А в нашем прекрасном родном языке слово «видеть» имеет значение, не исчерпывающееся только оптическими категориями: у кого есть глаза, чтобы видеть, для того вещи становятся прозрачными, он обретает способность видеть их насквозь, и можно попытаться сделать вещь прозрачною средствами языка, заглянуть внутрь вещей.

Генрих Белль. В защиту литературы руин. 1952

Вечером 21 апреля в столичном Музее Архитектуры имени Щусева произошло радостное событие - открылся после кропотливой реставрации корпус "Руина". По своему значению для нашего культурного ландшафта это событие сравнимо с реставрацией Нового музея в Берлине, занявшей около 15 лет. Эти прецеденты утверждают новый тренд в реставрации, основанный на консервации всей сохранившейся подлинной ткани здания, сохранении всех наслоений, с деликатным внедрением необходимых современных материалов и тщательным разграничением старого и нового. 

О своём подходе подробно рассказывает в недавнем интервью автор проекта Наринэ Тютчева. А мне хотелось бы вспомнить, как руина в Староваганьковском стала Руиной.

Я пришла работать в Музей Архитектуры вскоре после того, как Давид Саркисян стал его директором в 2000 году. Музей был создан в начале 1930-х годов под эгидой Академии Архитектуры и на протяжении всей своей истории оставался ведомственным. Он подчинялся Минстрою и на протяжении десятилетий получал на порядок меньше бюджетного финансирования, чем музеи в структуре Минкультуры. Одной из первых "спецопераций" Давида стал перевод музея в Минкультуры в надежде получить больше средств на зарплаты и реставрацию зданий.

И главное здание усадьбы Талызиных, и древний Аптекарский приказ, конечно же, требовали вложений. Но главную проблему представляла собой "руина". Бывший каретный сарай усадьбы был надстроен этажом во второй половине XIX века, а потом ещё одним в начале двадцатого. На протяжении советского времени в корпусе находились проектные институты, но к началу 1990-х их переселили, а здание начали готовить к капитальному ремонту. Вынули окна, содрали всю штукатурку, разобрали деревянные перекрытия, оставив лишь балки. Освободиться от крыши помог пожар. В этот момент, как водится, деньги кончились, и почти десять лет здание простояло в распахнутом виде.
Давида это категорически не устраивало. Ему не хватало площадей, для реставрации главного здания нужно было куда-то переносить фонды. Он потребовал включить корпус в программу федеральной реставрации. Но ни Минстрой, ни Минкультуры денег не выделили.

Давид был в ярости. Он не ожидал такого. Он продумал новый провокационный план: "Мы откроем в руине выставку, пригласим всех журналистов Москвы, пусть все напишут, какой позор происходит в двух шагах от Кремля, что у двух министерств не нашлось денег на реставрацию!".
Открыть выставку было не просто. Здание официально считалось аварийным. Временная кровля защищала его от осадков, окна кое-как были затянуты целлофаном, но на стенах все ещё были следы копоти, на полу - строительный мусор. Все это прибрали и в обстановке строгой секретности повесили инсталляции трёх современных художников из Греции. Кажется, их привезла Мария Цанцаноглу, с которой Давид подружился.
Все в музее относились к этой затее с большим опасением. Я печатала к вернисажу объявления "Музей Архитектуры за вашу жизнь ответственности не несёт" и "Берегите голову". Так назывался магазинчик необычных украшений в длинном переходе на Пушкинской с низенькой дверью, но в музейной руине, как мы думали, причин беречь голову было гораздо больше.
Выставка открылась, и пришли все журналисты Москвы. Они пили белое греческое вино, ощупывали резные деревянные перила и кирпичную кладку, рассматривали чугун лестницы и кованые ворота, переехавшие из Донского монастыря, и на следующий день написали одно и то же. Что в Музее Архитектуры открылся самый удивительный выставочный зал в Москве, что это невероятное пространство, сравнимое с венецианским Арсеналом, что необходимо всеми силами убедить Министерство культуры ни в коем случае не выделять деньги на капитальный ремонт, чтобы не убить своеобразие этого места. Давид был в ярости... Но и в восторге.

С тех пор он успел провести там много выставок, включая расписные "небеса" из деревянных церквей Каргополья, и макет бетонной зенитной башни САТ, привезённый из Вены Питером Нойвером, и фестиваль молодых архитекторов "АРХ_И" - многие из них стали сегодня знаменитыми.
Он снимал там кино с Питером Гринуэем, Рустамом Хамдамовым и Ренатой Литвиновой. Оборудовал там мастерскую для Александра Бродского и лекторий музея. Но не успел увидеть Руину преображенной... Он был бы горд и счастлив увидеть проект Наринэ.

Архитектор Наринэ Тютчева – «Хранителям Наследия», сентябрь 2015 года: 

- Наша работа с историческими зданиями – реставрация, реконструкция, приспособление к современному использованию, внедрение современных цивилизационных норм и т.д. - это, прежде всего, выявление, сохранение и поддержание уникальности объекта, его лица, неповторимости всех его исторических слоев. Причем это должно быть сделано органично, а не искусственно. И это относится ко всем элементам здания, включая и инженерные системы.

Другое правило касается привнесения нового. Да, пришел новый хозяин с новым образом жизни, с новой функцией. Хотя по большому счету все это не настолько ново, как ему кажется… У многих ощущение, что до нас никого не было и после нас – хоть потоп. Наш подход: мы здесь работаем не первые, и самое главное – не последние. Мы должны после себя оставить хорошо читаемую книгу, хорошо читаемый объект, который будет и дальше также гармонично и естественно жить.

Итак, в связи с новой функцией возникает новая трассировка внутри, могут появляться новые проемы, дополнительные входы-выходы, дополнительные вертикальные коммуникации. Здесь мы придерживаемся простого правила: все, что сделано в объекте нового, должно из этого здания также легко изыматься и не превращать здание в совсем другой объект. Чтобы новое было отчетливо видно. И было легко заменено или демонтировано. Потому что эта цивилизационная составляющая меняется каждые 10-15 лет. А объект культурного наследия должен оставаться и сохранять свой облик столетиями.

Третий важный принцип, к которому мы пришли – это внимательное отношение к используемым материалам. Многие современные материалы подчас не совместимы с объектами наследия и становятся причиной их преждевременного старения и разрушения. Мы стараемся поддерживать не только внешний облик здания, но и его экологическую составляющую. Старая архитектура, как ни парадоксально это звучит, весьма экологически устойчива. 

Наринэ Тютчева – о замысле и проекте реставрации «Руины». 

Фото: Елена Петухова