Воскресение храма Успения

Константин Михайлов

28 ноября в блогосфере появились публикации об общественной инициативе по воссозданию одного из самых великолепных памятников русской архитектуры, погибших в 1930-е годы – храма Успения на Покровке. 

Инициаторами воссоздания, судя по публикациям, выступают муниципальный депутат Басманного округа столицы Евгений Будник и кандидат технических наук Андрей Абрикосов, чей прапрадед в течение 27 лет был старостой Успенского храма. На 17 декабря 2014 года обещана “публичная презентация инициативы с приглашением представителей общественности, исполнительных и законодательных органов власти, а также экспертов, историков, архитекторов”.

Конечно же, о возвращении на Покровку легендарного храма мечтали многие – задолго до ноября 2014-го. Реставраторами “Моспроекта-2” еще в 2000-е годы была разработана концепция его воссоздания (ГАП Алла Филлипова, компьютерная модель - Владимир Архипов).

В 2014 году в столице тема воссоздания утраченных в ХХ веке памятников архитектуры обсуждалась как нельзя активно. Заканчивается возрождение церкви Преображения на Преображенской площади, взорванной в 1964 году. Эту идею еще в середине 1990-х выдвинули и долго «пробивали» прихожане и общественники. А вот с инициативой восстановления в Кремле взорванных Чудова и Вознесенского монастырей выступил в июле 2014-го не кто иной, как Президент России Владимир Путин. Заканчивается год идей воссоздания храма Успения на Покровке.

Весьма вероятно, что если эта идея будет благосклонно встречена обществом и властями, то вскоре объявятся инициаторы воссоздания Сухаревой башни и Красных ворот, вспомнят об обсуждавшихся проектах восстановления Китайгородской стены и Страстного монастыря.

Есть и менее масштабные замыслы – например, Зачатьевский монастырь вынашивает идею восстановления храма Воскресения на Остоженке, а в Новодевичьем монастыре мечтали восстановить взорванный еще в 1812 году храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи (по последним данным, здесь все же решено ограничиться небольшой шатровой часовней).

Число подобных проектов множится и, несомненно, будет множиться, и сообществу Хранителей наследия придется выработать к ним отношение. Ясно, что общего мнения на этот счет нет.

Энтузиастов вдохновляют перспектива возвращения из небытия погибших шедевров, возможность хотя бы частично восполнить утраты, понесенные историческими городами и ансамблями. Они приводят в пример венецианскую кампаниллу, варшавское Старе Място, царские дворцы под Петербургом.

Скептики сомневаются, что даже самые квалифицированные современные рабочие смогут приблизиться по качеству работы к старинным мастерам, сетуют, что для научных воссозданий недостаточно архивных материалов.

Наконец, проблемна сама постановка задачи. Понятно, что исторический подлинник вернуть нельзя ни при каких обстоятельствах, и самая точная его копия все же будет пресловутым «новоделом». Но часть экспертов опасается, что воссоздания могут девальвировать ценность подлинников: если демонстрировать публике, что утраченное можно всегда воссоздать, то она вконец откажется понимать, что подлинники нужно хранить как зеницу ока. У нас ведь новоделы на их месте и так уже награждают на реставрационных конкурсах… И где тогда временной предел воссозданий? Шедевры ведь погибали не только в ХХ-м, но и в XIX-м, и в XVIII столетиях, возникнет соблазн “вернуть” и их (весьма дорогостоящее бетонно-деревянное подтверждение тому мы имеем счастье лицезреть в Коломенском). И город тогда рискует превратиться в этакий исторический конструктор “Лего”, где ход истории можно менять по усмотрению властей, влиятельных горожан или даже инициативных групп.

Думаю, понятно, что общего рецепта или вердикта – за или против воссозданий – и не может быть. Это всегда вопрос очень тонкий, связанный с многофакторными нюансами и обстоятельствами. Нужно учитывать и градостроительный контекст, и роль утраченного в ансамбле, и историческую значимость. Это все помимо очевидного – того, что для достоверного научного воссоздания погибших памятников необходим полный комплект археологических изысканий, архивных данных и чертежей, желательно обмерных, фотофиксаций, компьютерных моделей и т.п.

В общем, это тема большой дискуссии, которую “Хранители Наследия” также будут поддерживать.

В первую очередь это касается храма Успения на Покровке – в ближайшее время мы намерены опубликовать мнения экспертов, историков, реставраторов о возможности и необходимости его воссоздания. И свое мнение не утаим.     

А пока что – публикуем краткий очерк о его истории.

«Се дело рук человеческих»

«В юности я приехал впервые в Москву, - вспоминал в 1980-е годы академик Д.С.Лихачев, - и нечаянно набрел на церковь Успения на Покровке 1696-1699 годов. Я ничего не знал о ней раньше. Встреча с ней меня ошеломила… она казалась воплощением неведомой идеи, мечтой о чем-то неслыханно прекрасном… Я жил под впечатлением этой встречи».

Храм Успения на Покровке или, как иногда его называли, Успения в Котельниках (по имени бывшей здесь слободы), стоял на участке № 7 по Покровке. Улица здесь слегка изгибалась перед Покровскими воротами, и церковь была издалека видна по обе стороны Покровской трассы. 

Небольшое возвышение, на котором стояла Успенская церковь, некоторые историки считали одним из семи холмов древней Москвы. Храм появился здесь во второй половине XVI века. Но восхитительное здание, так поразившее академика Лихачева (и не его одного), порождено временем изысканного великолепия русской архитектуры конца XVII столетия.

Когда-то сразу за церковью начинался огороженный забором двор, и по берегу небольшого пруда шла дорожка прямо к дому купца («гостя») Сверчкова, на чьи средства и был выстроен храм. Палаты Сверчкова до сих пор стоят в одноименном переулке. Автором храма считается мастер Петр Потапов – его имя было вырезано на одной из капителей церкви.

Все было в этом храме – и неподражаемый силуэт, возникавший в перспективах старинной Покровки, и праздничное торжество белокаменного резного декора на фоне краснокирпичных стен, и гармоничная соразмерность восьмигранных башен, высоких арок галереи, шатровой колокольни. Наличники, колонны, лестницы, золотые главы – уставал глаз, и разум отказывался постигать эту фантастическую архитектуру. Но резная надпись на фасаде напоминала: «се дело рук человеческих».

Историки архитектуры восхищались композицией «вверх прямо летящих масс» храма. Отмечали новаторские даже для изобретательного XVII века детали: «четверное» окно в среднем четверике, декоративные фронтоны, украшавшие два оконных проема, пять шатров, венчавших колокольню.

Петр Потапов – по преданию, автор и не менее знаменитой Рождественской «Строгановской» церкви в Нижнем Новгороде – создал на Покровке шедевр - образец синтеза двух ведущих направлений в архитектуре России конца XVII века – «украинского» и «московского» барокко. Трехбашенный объем храма имеет явные украинские прототипы. Но центральный восьмигранник Потапов резко развил в высоту по сравнению с боковыми, поставил на дополнительный четверик и увенчал традиционным московским пятиглавием. Получилось здание невиданное и необычайно красивое. Специалисты отмечают динамичные пучки колонн на углах основного четверика, из которых естественно вырастали главы, обрамлявшие фигурный фронтон восьмерика; Потапов предвосхитил здесь барочный XVIII век. Широкая галерея на арках гармонично связывала вертикаль храма с горизонтальным фронтом улицы. Великолепна была и редкая колокольня – с пятью шатрами, блестящей декоративной обработкой ярусов и сказочным силуэтом. Церковь строилась в 1696-1699 годах, но отделка ее продолжалась до 1705 года.

Храм подновлялся в 1706 и 1855 годах, но не утратил своего великолепия. Знаменитый русский архитектор Василий Баженов считал Успенскую церковь одной из красивейших в Москве, равной по значению храму Василия Блаженного. Архитектурные мотивы Успения на Покровке находили в творчестве прославленного мастера русского барокко Бартоломео Расстрелли, который ее «внимательно изучал». Бывая в Москве, «неизменно ехал на нее взглянуть» Федор Достоевский. И даже Наполеон Бонапарт, приказавший в 1812 году взорвать Московский Кремль, по преданию, велел выставить у церкви караул, чтобы сберечь ее от пожара.

Если это так, французский император, видимо, понимал в искусстве больше, чем «отцы города» 1930-х годов. Успенский переулок, на углу которого с Покровкой стояла церковь, в советское время назвали Потаповским – в честь ее зодчего. Храм Успения на Покровке неизменно фигурировал во всех списках московских памятников архитектуры, вплоть до самого «сжатого» - 1935 года. Но в том же году Моссовет принял решение закрыть и снести этот храм «для расширения проезда по ул. Покровка». Снесли Успенскую церковь зимой 1935/1936 годов.

Церковь, конечно, никак не стесняла уличный проезд – лишь ее галерея занимала тротуар и углом задевала проезжую часть. Так что «расширение» было не более чем предлогом для уничтожения памятника русской старины. На месте храма теперь небольшой скверик. Портал храма и ряд декоративных деталей, в том числе капитель с именем зодчего, перенесли в Донской монастырь.

И долгие годы считалось, что это все, что уцелело от прославленного храма. Но на рубеже XX-XXI веков выяснилось, что западная стена сохранившегося по соседству дома церковного причта – не что иное, как восточная стена первого яруса колокольни храма Успения на Покровке. Сохранилось немногое, но драгоценное: арка проема ворот, фрагменты лестницы с прямоугольными нишами, элементы резного белокаменного декора храма. 

Открытые краеведами, они пережили попытку уничтожения при «реконструкции» дома, но были поставлены на учет и реставрированы. Теперь их могут видеть посетители кафе, открывшегося в бывшем доме причта церкви Успения на Покровке.