«Народная реставрация»

От северной виниловой сказки до вятского плиточного алтаря

Константин Михайлов 

В Котельничском районе Кировской области есть село Гостево. Оно обозначено на карте, хотя в действительности его не существует – последний житель уехал отсюда в 1986 году. До ближайшего населенного пункта здесь километров пять. От трассы – километра два по утопающей в грязи дороге. С другой стороны, как сказать про Гостево – не существует? В центре бывшего села стоит старинная, середины XVIII века, Вознесенская церковь, а рядом с ней живет человек. И даже на ограде табличка есть: «Частная территория».

Человека, которого в местной прессе называют не иначе как отшельником (хотя с ним живут жена и четверо детей), зовут Александром. Как рассказывает он заезжим краеведам и журналистам, двадцать с лишним лет назад он работал в одном из северных районов Кировской области лесничим, а потом решил перебраться южнее. В Котельничском районе ему понравилось: теплее, даже яблоки растут. Но собирался он не яблоки выращивать, а исполнять данный себе обет: восстановить заброшенный храм. Гостево для этого вполне подходило: церковь разорена еще в 1968-м, место высокое, красивое. Впервые Александр облюбовал его еще в 2001 году. Местный совхоз отдал ему в аренду несколько гектаров земли. Но пришлось отлучиться в Тюмень, и не на один год: надо было заработать денег на восстановление храма, а в вятской глуши заработки не те.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается: вернулся Александр в Гостево только в 2013 году – с пятью заработанными миллионами и КамАЗом с цементом, кирпичом и бетонными блоками. Отшельник огородил храм забором и приступил к строительным работам. Проезжих и тех, кто навещал могилы родных на гостевском кладбище, в церковь впускал – помолиться, поставить свечу. Свечи держал для такого случая и даже денег за них не просил. 

Но главным, конечно, была работа. Разбирал – то в одиночку, то нанимая временных рабочих – завалы, укреплял стены, бетонировал фундаменты. Один угол храма был основательно подрыт «черными копателями», искавшими тут какие-то клады, и церковь грозила обрушением. Теперь вроде бы эта опасность в прошлом. Купол храма закрыли рубероидом. Однажды наткнулся на захоронение. Вместе со священником, который иногда приезжает в Гостево, решили: мощи владыки. Александр устроил новую могилу внутри храма, даже забетонировал, чтобы мощи никто впредь не тревожил.    

Всю «реставрацию» Александр делает не только за собственный счет, но и на свой страх и риск – как умеет. Рассказывает журналистам: начинал с того, что «документы собрал, что храм никому не принадлежит, чтобы меня потом не вздернули, и вперёд, начал ремонт сам». «Сам алтарь доделывал, плитку клал, сколько умения хватает... Окнами надо заняться, окна-то у меня есть, а вот сводчатые пока не могу делать, надо нанимать кого-то. У меня пилорамы нет, я заказывал окна в местном колхозе, а вот кружала надо специалисту делать». И т.д. и т.п. И так шесть лет подряд.

Здесь можно было бы начать сагу о подвижничестве, и она наверняка оказалась бы правдивой. Но есть иная тема. Если непредвзято взглянуть на происходящее в Гостеве как на  восстановление памятника архитектуры… лучше и не пытаться так взглянуть. Не выдерживает не то что никакой критики – никакого даже разговора на эту тему.

Нежное вятское барокко середины XVIII столетия… Забетонированные стены в интерьере, аляповатые краски, пластиковые окна. Алтарь, обложенный плиткой, выглядит, как торговая палатка на провинциальном рынке. В общем, если «народная реставрация» в Гостеве будет продолжаться в том же духе, еще через несколько лет храм ничем не будет напоминать старинный. Увидев фото в региональной прессе, некоторые организаторы экскурсий по русской провинции стали даже писать в соцсетях: собирались, мол привезти в Гостево группу любителей архитектуры – теперь ни ногой, не на что смотреть, одно расстройство.

Не реставрация, в общем, а сплошной вандализм, хотя и с благими намерениями.

И это тоже звучит абсолютно справедливо, но мне не хочется в данном случае примыкать к полку обличителей. Вот почему.

Была некогда крепкая и красивая церковь, в конце XIX века прихожан насчитывалось пять тысяч. Перед войной храм закрыли, сделали из него склад колхозных овощей и зерна. В 1960-е годы местные жители додумались добывать здесь стройматериалы: разрушили на кирпич колокольню и трапезную, разорили все, что оставалось. После этого на полвека храм бросили. В России сменился политический и экономический уклад, поднялась и утихла социальная буря, переменились флаги и гимны. А здесь, в Гостеве, ничего не происходило, кроме разрушения. Пока не появился, как в сказке, отшельник Александр с КамАЗом. Он оказался единственным человеком, кто за полвека решил о храме позаботиться. И позаботился – как умел.

К ответственности за нарушение законов об охране памятников архитектуры его не привлекут. По той простой причине, что храма середины XVIII века не является охраняемым государством объектом культурного наследия. Ни в Едином государственном реестре памятников на официальном сайте Минкультуры России, ни в перечнях памятников на порталах органов власти Кировской области церковь в Гостеве не обнаруживается.

Что и логично, поскольку если бы церковь состояла на учете как памятник архитектуры, то государство хотя бы формально несло бы ответственность за ее бедственное состояние. А на нет и суда нет.

Историй, подобных гостевской, на самом деле много. Они становятся предметом обсуждений, к сожалению, как правило, в том случае, если вокруг «народной реставрации» начинается скандал. Два с лишним года назад в Архангельской области, например, сломано было много копий вокруг «виниловой сказки Русского Севера» - деревянной часовни XVIII века в деревне Осередской, которую приходские доброхоты, собрав 100 тысяч рублей, обшили виниловым сайдингом и перекрыли ондулиновой крышей. Часовня оказалась «охраняемым» памятником, было полицейское разбирательство, вмешался госорган охраны памятников. Инициаторов «реставрации» пожурили, но наказывать не стали. На место приезжал даже губернатор и сказал: «Мужики молодцы, но сайдинг придется убрать».

А вот на организатора «реставрации» (примерной такой же, как в Гостеве) Ильинской церкви 1828 года в селе Ильинка Оренбургской области областные власти подали в суд. 77-летний пенсионер, председатель приходского совета Николай Киньшаков был признан виновным и приговорен к штрафу в 20 тысяч рублей. После приговора жаловался: «У нас была наивная мечта: спасем церковь – и село спасем».

В начале 2018 года преследованию со стороны органов охраны памятников подверглись настоятель и приход Рождественской церкви XIX века в селе Липовском Свердловской области. Собрав два миллиона рублей, они начали самовольное восстановление храма: залатали крышу, устроили новые полы и иконостас. Настоятелю грозили 200-тысячным штрафом. 

В Костромской области три с половиной года назад несанкционированные работы по благоустройству и ремонту Покровской церкви XVIII века в селе Обелеве удостоились даже внимания регионального Управления ФСБ, которое зафиксировало факт работ на храме без разрешения властей и направило официальное обращение в госорган охраны памятников. 

Все эти истории роднит, увы, одно и то же обстоятельство: вандализм из лучших побуждений происходит на объектах, на которых люди десятилетиями не видят представителей никаких госорганов. А когда они пытаются неумело, но самостоятельно сохранить то, что охраняется государством –приезжают проверки, возбуждаются судебные дела и разгораются скандалы.

Хотя скандален сам факт разрушающегося десятилетиями – под государственной охраной – памятника архитектуры.

Конечно, это не повод легализовать вандализм. Но если организаторов «народной реставрации» привлекают к ответственности за самовольные действия – почему за разрушительное бездействие никто не отвечает? 

Никогда. 

Досье. Как «народные реставрации» обсуждали на Патриаршем совете по культуре в феврале 2017 года.

Фото: VK/Валерий Федяев; соцсети

Текст опубликован в журнале «Огонек», № 1, 2019