Александр РУБИНШТЕЙН: Тратить, не растрачивая

Заместитель директора Института экономики РАН – о том, как улучшить экономику наследия в России и позволить каждому гражданину внести в это личный вклад

- В последнее время в сфере сохранения наследия делаются попытки по привлечению частного капитала и включению архитектурных памятников в рыночный оборот. Как вы оцениваете эти шаги с точки зрения экономики наследия? 

 - Давайте с самого начала договоримся о терминах. Вообще наука называется - экономика культуры. Экономика наследия – это ее раздел, прикладная область. Современная теория экономики культуры стала складываться в середине 1960-х годов, после выхода классического труда Вильяма Баумоля и Вильяма Боуэна «Исполнительские искусства – экономическая дилемма». И с тех пор каждые два года проходит Всемирный конгресс экономики культуры, это наиболее развивающийся отдел экономической науки. Он касается всего – здравоохранения, образования, литературы, театра. Всегда одна из главных тем Всемирного конгресса посвящена культурному наследию. Российские ученые появляются на конгрессе редко, а наши доклады по культурному наследию там вообще никогда не звучали.

В России, как и во всем мире, культурное наследие страдает от двух вещей: недостаточное финансирование для сохранения (консервации, реставрации), а также плохое правовое обеспечение. Мы до сих пор не имеем полного свода памятников. В свое время Алексей Ильич Комеч выпускал трехтомник: Белая, Черная, Красная книги – что сохраняется, что потеряно и что в опасности. Но все уже изменилось. Я видел статистику, по которой гибнут порядка двух тысяч российских усадеб в год. Государство на культурное наследие практически не обращает внимания. Согласно последним решениям, многие полномочия в этой сфере переданы с уровня федерации на уровень субъекта. Таким образом, сохранение наследия остается уделом энтузиастов. Это практическая сторона вопроса сегодня.

Нормальное же направление развития наследия – использовать памятники в реальной практике, и даже пускать их в рыночный оборот, с соответствующим обременением. Я помню, как во Франции продавались замки по одному евро, но при условии их реставрации. В Риме посольство Франции купило здание за один франк, теперь оно отреставрировано и там – что-то невероятное: замечательные фрески, коллекция живописи. В Шотландии, Германии – огромное количество памятников, приспособленных под рестораны, залы приемов. То есть государство стимулирует частных лиц поддерживать наследие.

В мире опробованы десятки разных механизмов. Прежде всего, налоговых. Скажем, «tax credits» в США. Там с середины 70-х годов действует Федеральная программа восстановления исторической недвижимости (Federal Historic Rehabilitation Tax Credit). По программе предоставляются налоговые вычеты по подоходному налогу индивидуальным владельцам и по налогу на прибыль - корпоративным собственникам исторической недвижимости. Единственное условие - то, что она используется в коммерческих целях и приносит доход. Не буду вдаваться в цифры и финансовые детали, скажу только, что за всю историю существования программы было привлечено порядка 62 млрд. долл. для восстановления 38 тыс. объектов исторической недвижимости. Ежегодно в программе участвуют около 1000 проектов по всей стране, аккумулирующих порядка 4 млрд. долл. в год для реставрации и сохранения исторических зданий. В 2012 г. в рамках программы 5,3 млрд. долл. было направлено на восстановление культурно-исторической недвижимости.

У нас же пока есть льготы только для коллекционеров: если я реставрирую картину, то имею пра-во на помощь государства, условно говоря, сто рублей потратил, тридцать мне возвращают. Москва и область сейчас стали внедрять ГЧП – государственно-частное партнерство, аренда «рубль за метр». Но пока все эти попытки и льготы – минимальны и носят больше показательный характер. Они не меняют радикально ситуацию.

- Очевидно, изменения должны быть внесены на законодательном уровне? 

  - Да, и в проекте закона «О культуре и культурной деятельности в Российской федерации» это есть. Речь идет, в первую очередь, об институте индивидуальных бюджетных назначений. Это то, о чем я говорю уже много лет, что успешно применяется в 25 странах мира. В чем суть индивидуальных бюджетных назначений?

Первое. Мы должны признать ошибочность тезиса о том, что все, что делает государство, делается во благо общества. Истинный интерес общества зачастую отличается от общественного выбора, реализуемого с помощью парламентской процедуры. Парламент – это в общем случае, совокупность так называемых «аутентичных советников» крупных и мелких политических партий, представляющих интересы соответствующих групп избирате-лей. А результаты парламентского голосования могут порождать решения, «нерелевантные» реальным потребностям общества, игнорирующие предпочтения небольших партий, а вместе с ними интересы многих миллионов их избирателей. Вообще во второй половине двадцатого столетия в науке все большую роль начинает играть тезис о смещении общественного выбора и связанных с ним политических решений в сторону интересов правящих элит. Решения властного большинства не учитывают, как правило, интересы других парламентских партий. В этом случае, как вы понимаете, интересы культуры попадают на задворки. Люди, ее защищающие, оказываются, как правило, в оппозиции и никак не влияют на окончательные решения.

В этой связи - второе: что требуется. Нужны механизмы, которые бы снизили монополию парламента и включили интересы гражданского общества. Мы предложили следующее. Давайте разрешим каждому налогоплательщику, который вносит деньги в бюджет (частные лица – в форме НДФЛ, юридические – в форме налога на прибыль), определенный процент, скажем, два из тринадцати (в случае НДФЛ), направлять туда, куда он считает нужным. Чтобы сам человек это решал. Чтобы гражданин сам стал субъектом культурной политики. Человеку при этом предоставляется список возможных направлений – здравоохранение, образование, исполнительские искусства, театр, наследие и проч. Вот это и есть институт индивидуальных бюджетных назначений. Его еще часто называют процентной благотворительностью, что, вообще говоря, не совсем точно, ни о какой благотворительности речи не идет, это отчисления в бюджет.

- А что такая схема даст?

  - Такой механизм позволяет узнать реальные потребности и приоритеты общества. И мы могли бы сравнить: куда деньги направляются правительством, и куда бы их хотели направить налогоплательщики. Таким образом, мы бы увидели расхождения, о которых я говорил выше.

Мы провели ряд социологических исследований, и меня порадовала гуманистическая направленность наших людей. Они готовы были отправить деньги на здравоохранение, на защиту детей, очень многие выбрали сохранение наследия. Следует подчеркнуть особо, что институт индивидуальных бюджетных назначений может существенно увеличить приток финансовых ресурсов в сферу культуры и стать дополнительным регулярным источником поддержки культурной деятельности, если будет использована стратегия «тратить не растрачивая, накапливать». Ее суть в соединении «процентой благотворительности» с механизмом эндаумент-фондов. В этом случае основной капитал наращивается каждый год за счет новых поступлений. Каждый год растут и проценты, которые и расходуются. Это и есть формула – «тратить не растрачивая, накапливать». Теперь попробуем подсчитать. В России примерно 80 млн. работающих людей. Допустим, что только 7 процентов из них воспользуются возможностью самим решить, куда надо направить небольшую часть бюджетных средств. В этом случае мы получим в первый же год около 50 млрд. руб. Распределив их, скажем на 10 фондов (те же здравоохранение, образование, музыка, театр, наследие), получим 5 млрд. в каждый фонд. Эта сумма приносит 10 процентов в год. То есть ежегодный доход – 500 млн. А ведь это 500 грантов по одному миллиону рублей. И это только в первый год. А дальше все это накапливается. 

Это может стать мощным финансовым механизмом. Смотрите, у нас всего в год идет на культуру 89 млрд. рублей из бюджета. А путем индивидуальных бюджетных назначений мы можем получить 50 млрд. – в первый же год. И это минимально. Мы посчитали, что только 7% людей захотят воспользоваться индивидуальными бюджетными назначениями. А если 15%? Значит, сумма вырастет больше чем в два раза. И самое главное, это будут решать сами люди. Это прямое участие граждан в распределении бюджетных средств.

Добавлю, что сейчас по показателю подушевых расходов на культуру Россия практически замыкает перечень из вышеупомянутых 25 стран, опережая лишь Грецию и Болгарию, и почти в 4 раза уступая Австрии, в 3 раза – Германии, в 2 раза - Италии.

- Какие еще финансовые стимулы, в том числе и по наследию, предусматривает проект закона «О культуре»?

- В нем учтены все уже существующие налоговые льготы для учреждений культуры и искусства, а также для потребителей культурных благ и фрилансеров, участвующих в создании художественных ценностей. Кроме того, вводятся маркированные налоги. То есть налоги от определенных видов деятельности, которые идут прямо на культурные нужды, в том числе и на сохранение наследия. Это могут быть налоги от доходов государственной лотереи, тотализаторов и букмекерских контор, туристический налог, налог на доходы от проката зарубежных кинофильмов, отчисления от сметной стоимости строительства или реконструкции общественных объектов, акцизные сборы на табак и алкоголь. Маркированные налоги уже давно применяются в мире. Скажем, в Италии культура получает существенную подпитку от государственных лотерей. В 1996 году было принято решение о создании специального фонда по финансированию важнейших реставрационных проектов. Решение вылилось в государственный закон, и теперь каждые три года министерство культуры утверждает список памятников из всех регионов страны и точную сумму, которую лотерейный фонд должен выделить на их восстановление.

- Какова вероятность, что предлагаемые Вами нововведения будут приняты? 

- Вы знаете, я не питаю иллюзий на этот счет. Будет и уже есть много критики. Особенно все это не нравится экономическим ведомствам, исходящим из нежелания уменьшать доходную часть бюджета (введение «маркированных налогов») и «делиться» правом принятия решений о размерах государственного финансирования культуры (введение дифференцированных бюджетных нормативов и института индивидуальных бюджетных назначений). Существует риск и того, что при росте поступлений в сферу культуры от «маркированных налогов» и «процентной благотворительности» у Министерства финансов, преследующего ведомственные интересы, появится соблазн рассматривать последние в качестве бюджетозамещающих источников. 

- То есть скажут, что раз культура сама зарабатывает, то пусть сама себя и финансирует - и из бюджета вообще ничего давать не будут?

- Фигурально выражаясь, да. Но дело в том, что культура никогда не сможет перейти на самоокупаемость. Прибыльность культуры - это иллюзия. Культура всегда дотационна. Здесь в качестве аргумента часто используют Бродвей и Вест-Энд. Однако забывают, что на каждый успешный и доходный мюзикл приходится девять средних или просто неудачных, на которые также были потрачены деньги. И при пересчете «на круг» у театра выходит убыток. То же и с историческими зданиями. Да, возможно, ресторан или гостиница, которые работают в том или ином отреставрированном памятнике архитектуры – успешны. Но при этом их хозяин получает серьезные налоговые льготы, а ЖКХ вообще не платит. Если бы не была дотаций государства в такой форме, ресторан бы давно разорился, а гостиница закрылась.

Еще в упоминавшейся мной книге «Исполнительские искусства – экономическая дилемма» прозвучал тезис о «болезни цен», суть которой заключается в том, что в некоторых секторах культуры издержки производства растут быстрее, чем цены на конечный продукт. Это объективная экономическая закономерность. Без поддержки бюджета и финансового регулирования, без государственных расходов на культуру, пропорциональных росту ВВП, культура существовать не может. Меры, предлагаемые в «Основе государственной культурной политики» и «Законе о культуре и культурной деятельности», реально способны изменить финансовую ситуацию в культуре вообще и в сфере сохранения наследия в частности. И это станет абсолютным прорывом в жизни всего общества и даст надежду, что каждый год, а не только 2014-й, может быть годом культуры.

Беседовала Евгения Твардовская