Наш сайт продолжает серию интервью с экспертами Института экономики РАН. Постигая экономику наследия как точную науку, ищем ответы на злободневные вопросы: где государству взять деньги на памятники, какие зарубежные инструменты капитализации наследия прижились бы у нас и что этому мешает, наконец, почему новый Закон о культуре не сдвинет дело с мертвой точки? Наш сегодняшний собеседник - доктор экономических наук Валентина Музычук.

- Валентина Юрьевна, насколько эффективны чисто в практическом плане такие форумы по проблемам наследия, как, например, недавний форум АУИПИК в середине октября, на котором Вы выступали с докладом? Подобные дискуссии проводятся довольно часто, но, кажется, это не влияет существенно на общую ситуацию с наследием.

- У меня есть ощущение, что в деле сохранения наследия существует очень много заинтересованных сторон, много участников, обеспокоенных этой темой. Но все они разобщены. При этом очевидно, что в одиночку не справиться с такой сверхзадачей. Необходимо выстраивать диалог, где-то преодолевать частные амбиции во имя общего дела. Поэтому площадка, которую предложил АУИПИК, очень важна для налаживания коммуникации между профессиональным сообществом, представителями власти и всеми заинтересованными сторонами.

Мне как эксперту импонирует подход АУИПИК к проблеме сохранения культурного наследия. Для начала они решили ознакомиться с результатами научных исследований, а также зарубежной практикой сохранения объектов культурного наследия. Но самая главная мысль, которую они проводят в своей деятельности: мало просто вложить деньги в памятник, нужно найти ему место в современной жизни. Отсюда принцип: развитие через адаптацию. Не столько консервация прошлого, сколько обращение к будущему, придание памятнику новой функциональности.

В настоящее время получила широкий общественный резонанс ситуация вокруг палат Пожарского на Лубянке. По сути, это яркий пример того, как в 80-еXX века государством были вложены существенные финансовые средства в реставрацию, но из-за смены владельцев, которые так и не нашли уникальному дому применения, – он дошел до критического состояния.

Экономика наследия – часть экономики культуры. В силу уникальности объекта исследования практические аспекты экономики наследия зачастую достаточно противоречивы.

С одной стороны, мы понимаем, что 23,7 млрд рублей, выделенных в 2013 г. из консолидированного бюджета РФ на содержание и ремонтно-восстановительные работы почти 180 тысяч памятников, – это не так уж и много. Причем в реальных, а не номинальных ценах в последние годы объем этих средств даже снижается. Для культурного наследия – это ситуация, усугубляющая остроту проблемы.

С другой стороны, в рамках Федеральной целевой программы «Культура России» выделяются колоссальные средства на реализацию крупномасштабных имиджевых проектов, включая ремонтно-восстановительные работы на объектах культурного наследия. Например, на реставрацию Нового Иерусалима только за период с 2009 по 2013 гг. было выделено порядка 6,6 млрд. рублей.

К сожалению, в России памятники гибнут не только от отсутствия необходимого и достаточного финансирования, но в редких случаях - при наличии очень больших финансовых вложений. Реставрация Нового Иерусалима – яркое тому подтверждение. При обильной позолоте и "улучшениях" внутреннего убранства монастыря не чувствуется духа места, его исторической подлинности…

- У нас есть наследие, есть экономика. А есть ли экономика наследия – как система?

- Если говорить о целенаправленной работе, то ее точно не ведется. Да, есть разовые акции в рамках отдельных проектов. Но вот исследовательского центра, который бы занимался изучением экономических аспектов сохранения культурного наследия, научным обоснованием управленческих решений – такого нет. Этим отчасти занимался Институт природного и культурного наследия имени Д.С. Лихачева. Там были замечательные специалисты, не только знатоки своего дела, но и настоящие подвижники, для которых сохранение культурного наследия было делом всей жизни. Но «оптимизационная» политика Минкультуры привела сначала к объединению Института с Российским институтом культурологии, далее последовала смена руководства, кадровые увольнения, в результате научно-исследовательская деятельность в рамках данной тематики была практически парализована. Со своей стороны, мы включили экономику культурного наследия в план научно-исследовательской деятельности сектора экономики искусства и культурной политики Государственного института искусствознания на 2016 г.

Наконец, вопрос финансовый по-прежнему стоит на повестке дня. Судя по тому, что принцип остаточного финансирования все время дает о себе знать, культура государству не очень-то и нужна. В приоритете – оборона, правопорядок… Даже прошедший в 2014 г. Год культуры в Российской Федерации не изменил ситуацию в лучшую сторону.

- Предполагалось, что новые экономические механизмы финансового обеспечения сферы культуры и искусства будут вписаны в новый Закон о культуре – маркированные налоги, лотереи, институт бюджетных назначений. Так ли это?

- В рамках разработки проекта федерального закона «О культуре и культурной деятельности в Российской Федерации», рабочая группа под руководством профессора А.Я. Рубинштейна и при курировании тогдашнего заместителя министра культуры Г.П. Ивлиева, в состав которой входили ведущие специалисты Института экономики РАН, Государственного института искусствознания, Высшей школы экономики, Нового института культурологии, представители профессионального и экспертного сообщества, подготовила предложения, включающие комплексную модернизацию системы финансирования сферы культуры и искусства в России. По сути, это была попытка разработки интегрального закона о культуре, так называемого Культурного кодекса. Однако в конце 2014 г. Комитет по культуре Госдумы внес на рассмотрение обновленную редакцию абсолютно рамочного закона 2011 года. Сейчас думский проект планируют принять в первом чтении, но очевидно, что этот закон не способен создать режим благоприятствования для развития культуры. Следует отметить, что отдельные фрагменты интегрированного закона, касающиеся экономических вопросов, были включены в думский проект. Но, вырванные из контекста, они не позволяют модернизировать систему финансового обеспечения сферы культуры и искусства в целом.

С другой стороны, зачем в принципе так торопиться с принятием нового закона? Причем закона, не прошедшего через общественное обсуждение, как это, например, было с федеральным законом «Об образовании в Российской Федерации». В конце концов, нынешний закон – «Основы законодательства о культуре» 1992-го года пока справляется со своей задачей. Если бы не реформы Минфина, которые раз за разом урезали одну норму, охраняющую культуру, за другой -то закон бы вполне отвечал реалиям времени, с одной стороны, сохраняя преемственность развития отечественной культуры, с другой, - создавая широкие возможности для ее дальнейшего продвижения.

Думаю, что в нынешнем своем виде проект закона о культуре сделан больше формально, для отчета. Более того, он не отражает того широкого видения культуры, которое заложено в Основах государственной культурной политики. Общественность уверяют в том, что какие-то сущностные изменения можно будет внести на втором этапе, но в это как-то слабо верится.

- А что нужно для изменения финансирования?

- Политическая воля. Уверенность в том, что культура и гуманитарная сфера в целом могут стать драйверами развития. Сама по себе культура не в состоянии быть самоокупаемой. Требование «больше зарабатывать», не что иное, как попытка переноса центра тяжести в финансовом обеспечении культуры с государства на плечи потребителей.

Существуют различные экспертные оценки, в соответствии с которыми каждый год погибают около 100 памятников в России. Если исходить из того, что требуется порядка $1 тыс. на ремонтные работы в расчете на 1 кв. метр, и если исходить из того, что на государственной охране находятся 180 тыс. памятников общей площадью порядка 300 млн кв. метров, то необходимый объем инвестиций в сферу сохранения объектов культурного наследия составляет порядка $300 млрд. (Валеграхов В.М. Совершенствование экономических методов оценки объектов культурного наследия. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. М., 2014. С. 4). При этом, как я уже говорила выше, в 2013 г. на содержание и ремонтно-восстановительные работы было выделено 23,7 млрд рублей. Как видите, объемы финансовых средств просто несопоставимые, причем в разы.

Такую масштабную задачу невозможно решить исключительно за счет бюджетного финансирования. Необходимо создание благоприятной институциональной среды для привлечения дополнительных финансовых ресурсов.

Например, приняли Закон о меценатской деятельности, о котором столько говорили, с которым связывали столько надежд…Но всё экономическое содержание в нем напрочь выхолощено. Осталась только стимулирующая составляющая в форме почетных грамот, благодарностей, памятных табличек для меценатов. Но никаких налоговых преференций не предусмотрено. Вообще. Единственный позитивный момент принятого закона заключается в том, что получение благотворительной поддержки от мецената не может быть основанием для сокращения государственного финансирования. И на том спасибо, что называется.

- А почему же так выстраивается система?

- А потому что у нас в стране есть только одно министерство, которое де-факто определяет основные приоритеты социально-экономического развития страны - это Минфин. Можно понять его логику: выступая в качестве хранителя казны, его основная задача сводится к экономии бюджетных средств. Но ведь у нас в стране есть Минкультуры, Минобрнауки, Минздрав и проч., которые, казалось бы, должны отстаивать интересы общества в части выполнения государственных гарантий по удовлетворению общественных потребностей в качественном образовании, охране здоровья, развитии культуры и т.д. Существующая же ситуация, при которой реализация социальной политики, политики в области образования, здравоохранения, культуры является производной от деятельности Минфина, свидетельствует о подмене заявленных целей социально-экономического развития средствами их достижения.

Диктат Минфина также проявляется и в создании институциональных барьеров для развития различных форм общественной поддержки культурной деятельности, как впрочем и социально значимых отраслей в целом. Скажем, за рубежом в финансировании культуры активно задействованы средства, поступающие от маркированных или целевых налогов. В соответствии с налоговой политикой России в нашей стране не предусмотрена возможность взимания маркированных налогов для поддержки гуманитарной сферы.

Много новаций, связанных с внесением изменений в Бюджетный и Налоговый кодекс РФ, было предложено в проекте федерального закона «О культуре и культурной деятельности» в целях обеспечения устойчивого развития сферы культуры за счет введения инновационной модели ее финансирования. Но Минфин скептически отнесся к данным предложениям. Такая же судьба постигла и федеральный закон «О меценатской деятельности в Российской Федерации». Этот закон разрабатывался в пакете с другими нормативно-правовыми актами, которые, в частности, вносили изменения в налоговый кодекс в части предоставления налоговых преференций для меценатов и благотворителей. В результате, приняли форму - в виде текста закона о меценатской деятельности, но без конкретного содержания - реальных налоговых льгот для меценатов. Говорилось, что в скором времени законодатели утвердят и все необходимые НПА.Прошло полтора года, а «воз и ныне там». Получилось эффектно: в Год культуры в Российской Федерации приняли закон о меценатской деятельности. Однако не обошлось без традиционного «хотели как лучше, а получилось как всегда».

- Мы уже неоднократно касались примеров зарубежной культурной политики. А чей опыт нам бы больше всего подошел?

- В рамках бюджетной реформы, которая идет с начала 2000-х годов, у нас пытаются внедрить основные принципы англосаксонской модели. И здесь, говоря языком экономической науки (в терминах академика В.М. Полтеровича), нередко возникают, так называемые «институциональные ловушки». Речь идет о сложностях и искажениях, которые сопровождают процесс внедрения или, как сейчас говорят, имплантации в чистом виде некоего механизма или института в современную российскую практику без учета особенностей отечественной институциональной среды. У нас другие «правила игры», иные отношения между государством, бизнесом и гражданским обществом, которые не позволяют в чистом виде заимствовать инструменты, показавшие свою эффективность в зарубежной практике. Обязательно нужно принимать во внимание российскую специфику.

В этой связи, механизмы регулирования культурной деятельности, принятые в странах Континентальной Европы, были бы более предпочтительны для нас. В первую очередь, я говорю о Франции, в меньшей степени – о Германии… Хотя что-то, безусловно, можно взять и из англосаксонской практики.

- Ну, а если говорить более предметно…

В англо-саксонской модели велика доля благотворительных средств в общей структуре финансовых поступлений организаций культуры, что при нашем социально-экономическом положении основной части населения - вряд ли достижимо. В Мировом рейтинге благотворительности, который составляет британская организация Charities Aid Foundation, Россия занимает 130-е место. Да, россияне помогают и готовы помогать, но не столько деньгами, сколько участием в волонтерской или добровольческой деятельности.

Нынешние наши благотворители, а к ним можно отнести и тех, кто восстанавливает усадьбы, объекты культурно-исторической недвижимости и проч., практически не имеют ощутимых налоговых преференций. Не говоря уже о том, что они просто рискуют, так как не факт, что через несколько десятков лет (по окончании срока долгосрочной аренды) их дети смогут воспользоваться плодами деятельности своих родителей в восстановленных домах и усадьбах (если только эти здания не находятся в частной собственности).

Другой механизм, который очень эффективно работает в области сохранения культурного наследия в той же Великобритании – это лотерея. 

Отчисления от проведения лотерей направляются на поддержку культурного наследия, а также для поддержки инфраструктуры культуры на местном уровне. У нас в этом плане есть свои наработки: в советское время была очень популярна лотерея Спортлото.В настоящее время ее реанимировали, но конечно не в былых масштабах. Есть и другие лотереи. Кстати сказать, некоторые спортивные объекты к Сочинской олимпиаде были построены, в том числе за счет средств, поступивших от лотерей. Почему бы не разрешить Минкультуры России быть наряду с Минфином и Минспортом организатором лотерей? Какие могут быть возражения против целесообразности введения тематической лотереи, например, «Культурное наследие» или «Библиотеки России»? В прессе прошла информация, что министр культуры обращался с такой инициативой. Но якобы она была отклонена.

Возвращаясь к англо-саксонской модели, следует сказать, что она неоднородна в своих проявлениях и имеет свои особенности в разных странах. Например, если говорить о бюджетных средствах, то в той же Великобритании доля государственного финансирования существенно выше, чем в Америке. При этом в общественном сознании почему-то укоренилось ошибочное представление относительно того, что в США сфера культуры функционирует исключительно за счет индивидуальных и корпоративных благотворительных пожертвований. На деле это не так. Несмотря на относительно небольшие объемы финансирования культуры из федерального бюджета, финансовая поддержка осуществляется за счет бюджетов штатов и местных бюджетов, причем средства муниципалитетов превалируют. В России тоже был объявлен курс на децентрализацию. Была проведена реформа местного самоуправления, в соответствии с которой отдельные полномочия в сфере культуры были переданы на муниципальный уровень. Полномочия передали, но не всегда эти полномочия обеспечены необходимым и достаточным уровнем финансирования.

Вот и выходит, что все зависит от личной инициативы, если хотите, от личности человека у власти. Если есть активный человек, будь то глава муниципального района, руководитель регионального органа управления культуры или, наконец, губернатор, неравнодушный к культуре, – тогда изыскиваются возможности для поддержки культурных проектов и инициатив. Если такого человека нет, то все пущено на самотек.

- А расскажите подробнее, чего удалось добиться в Ульяновске?

- В Ульяновской области культуре уделяется особое внимание, благодаря лояльности губернатора – Сергея Морозова. В областном министерстве культуры собралась команда специалистов во главе с министром искусства и культурной политики Татьяной Ившиной, которые ориентированы на поиск новых форм поддержки и развития культурного сектора. В рамках своей деятельности они обращались за помощью как к отечественным, так и зарубежным экспертам, проводили различные ознакомительные и образовательные семинары и тренинги для представителей профессионального сообщества и управленческого звена. Сейчас Ульяновск делает упор на развитие креативных индустрий –рыночного сегмента культурной деятельности, который хорошо вписался в специфику рыночных отношений. Был даже создан культурный бизнес-инкубатор или креативное бизнес-пространство «Квартал», ориентированный на поддержку творческих предпринимателей. Пока во многом он функционирует на бюджетные деньги. Но…бюджетные деньги имеют обыкновение заканчиваться, поэтому велика вероятность парализации деятельности этого инновационного и в чем-то амбициозного проекта. Вот тут, кстати, и пригодились бы налоговые преференции. Речь идет, в том числе и о том, что подобным общественным инициативам на начальном этапе очень нужна господдержка, хотя бы в течение 3-5 лет, чтобы дело встало на ноги и окрепло… А потом господдержку можно и уменьшить.

Кстати сказать, бизнес-инкубатор «Квартал» получает поддержку из фонда «Ульяновск - культурная столица», который аккумулирует и бюджетные средства, и благотворительные пожертвования частных лиц и организаций. По сути, это прообраз (правда, пока еще очень далекий от оригинала) тех самых Советов, которые действуют в англосаксонской традиции по принципу «вытянутой руки», правда, без отечественной специфики и здесь не обошлось.

- А что это за Советы?

- В Великобритании бюджетные средства распределяются не чиновниками из Департамента культуры, СМИ и спорта (аналога министерства культуры), а так называемыми Советами по делам искусств, в состав которых входят независимые эксперты и представители профессионального сообщества. Совет по делам искусств Великобритании вел свою деятельность в течение полувека с момента своего основания в 40-е гг. XX в. (кстати сказать, он был создан при активном участии известного экономиста Дж. Мейнарда Кейнса в самый разгар Второй мировой войны) и вплоть до 1994 г., имея сеть представительств по всей стране. В1994 г. в рамках децентрализации он был разделен на три части: Совет по делам искусств Англии, Шотландский совет по делам искусств (ныне «Креативная Шотландия») и Совет по делам искусств Уэльса.

Советы по делам искусств функционируют по принципу «вытянутой руки», что означает самостоятельную политику в выборе культурных проектов и инициатив, требующих поддержки. Члены совета назначаются государственным секретарем Департамента культуры, СМИ и спорта, хотя сам совет позиционируется как неправительственная организация (речь идет об Англии). Таким образом, распределение бюджетных средств осуществляется не чиновниками в соответствии с их вкусовыми предпочтениями, а профессионалами, разбирающимися в искусстве, которые ратуют не только за сохранение традиционных форм, но и за активную поддержку новых направлений в искусстве.

Возвращаясь к Ульяновской области, следует отметить, что она оказалась в фарватере стратегического планирования в сфере культуры: в конце 2014 г. в регионе была утверждена Стратегия культурной политики Ульяновской области на период до 2030 года. Правда, при дефиците финансовых средств она рискует быть реализованной исключительно на бумаге…

Следует иметь в виду, что культурное пространство – это всегда место преломления самых разнообразных, зачастую противоречивых, сил и интересов. Реализация культурной политики в современной России скорее напоминает бег по замкнутому кругу или «шаг вперед и два назад». Но половинчатые меры никогда не приведут к желаемому результату. А результат в культуре может быть только один – это развитие самой культуры, но ни коим образом не эффективность и результативность в соответствии с эфемерными показателями чиновничьей отчетности.

- Что же необходимо для разрыва этого замкнутого круга?

- Во-первых, необходимо предоставить реальные преференции тем, кто инвестирует в культуру и гуманитарную сферу в целом – налоговые льготы, стимулы, компенсации. Речь идет о Концепции налоговых расходов, которая активно развивается в развитых странах. Государство в лице Минфина должно смириться с тем, что оно что-то недополучит в виде налоговых поступлений, но эти средства пойдут на развитие культуры, что, в конечном счете, обернется фактически косвенным финансированием культуры.

Следует подчеркнуть, что системные преференции активизировали бы общественную инициативу в культуре, приток частного капитала.

Во-вторых, конечно, государство должно четко соблюдать «правила игры». Невозможно и недопустимо начинать проекты и инициативы на одних условиях, а потом менять «правила игры» уже в процессе их реализации.

В-третьих, провести ревизию имеющихся законов и норм в сфере культуры и попытаться сделать их работающими. У нас же, по большому счету, многое уже есть, но процесс пробуксовывает, потому что огромный пласт нормативно-правовых норм работает только на бумаге или носит половинчатый характер.

Например, почему так сопротивлялись полноценному закону о меценатстве? Много разговоров было о том, что будут реализовываться теневые схемы, меценаты начнут вступать в сговор, чтобы уводить деньги от налогов и проч. Хорошо, но ведь это же не вопрос сохранения культурного наследия, не вопрос развития культуры в целом. Это вопрос системы контроля, которую вполне реально наладить. Всегда можно отследить, откуда и куда пошли деньги. Если нормально выстроить систему – нелегальных схем можно избежать.

Отсюда главный вывод: необходимость расстановки приоритетов и недопустимость подмены целей средствами их достижения!

Поэтому не нужно сбрасывать со счетов общественные обсуждения по самому широкому спектру проблем, касающихся развития культуры. Хочется верить, что количество сказанного перейдет со временем в качество сделанного…

Беседовала Евгения Твардовская