Леонид Видгоф: Без Москвы не было бы Лермонтова

Леонид Михайлович Видгоф – историк культуры, литературовед, экскурсовод. Автор книг "Улицами московского романса",  “Москва Мандельштама”, "Но люблю мою курву-Москву". Осип Мандельштам: поэт и город". “Хранители Наследия” беседуют с Л.М. Видгофом о Лермонтове – не только потому, что в уходящем году праздновалось 200 лет со дня его рождения. Лермонтов и Москва – прекрасная тема для суждений о том, как большой город определяет творческую биографию большого поэта. А это тоже наследие, которое, к счастью, невозможно утратить.

- Всем известны основные лермонтовские точки на карте России –Москва, Санкт-Петербург, Тарханы, Кавказ. Есть ли место, где поэт чувствовал себя, как дома?

- Блок сказал про Лермонтова, что «его биография – нищенская», имея ввиду, что мы мало про него знаем. И хотя с тех пор прошел почти век, я уверен, что открытия еще предстоят. Для нас точкой отсчета является Лермонтовская площадь в Москве. Там стояли дом, где поэт родился, и церковь Трех Святителей, где был крещен. 

Сейчас этого уже ничего нет, место отмечено памятником, но утратило архитектурную аутентичность. Зато прекрасно сохранилось место последнего пребывания Лермонтова в родном городе. Это Петровский замок. Мы достоверно знаем, что в последний визит в Москву в апреле 1841 года Лермонтов жил там у своего друга, барона Дмитрия Розена. Жил пять дней. Там находились казенные квартиры военнослужащих. Единственное, что так и неясно - были они на территории замка или в самом замке.

И вот пять дней, свои последние пять дней в Москве, поэт провел там, где пережидал пожар Наполеон. Это очень примечательное сближение. Ведь с Наполеоном связаны произведения Лермонтова, да и вообще Наполеон был одной из главных фигур эпохи романтизма – сильный человек, сделавший сам себя; те, кто его победил, им восхищались. Несомненно, что, находясь в Петровском замке, Лермонтов думал об одном из своих кумиров.

Итак, поэт в 1841 году возвращался через Москву на Кавказ, после того как ему было отказано в отставке. К этому времени он уже устал от войны. И где-то в пути на Кавказ, мы  не знаем где точно, он уже написал «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ!» А до приезда в Москву уже было напечатано каким-то чудом, по-моему, стихотворение «Родина». А ведь в нем поэт фактически «хлопает дверью», действующий боевой офицер пишет, что ему не нужна «слава, купленная кровью»… Удивительно, как цензор пропустил это стихотворение.

- Тема войны, которая в общем-то красной линией проходит и через жизнь, и через творчество Лермонтова, тянется также из Москвы?

- Безусловно. Мы знаем, что бабушка привезла его в Москву на учебу в 1827 году, то есть всего через каких-то 15 лет после Отечественной войны. Представьте, какой город увидел юноша. Москва выгорела на две трети, зияет пустырями. 

Всё напоминает о страшных событиях. Все говорят о войне. Ветераны – совсем молодые. Здесь, в Москве, Лермонтов видит и осознает, что у России есть живая история и Москва – ее воплощение. Не говоря уже о том, что личные свидетельства бабушкиного брата Афанасия Алексеевича потом лягут в основу произведений поэта. Не забудем, что зрелому стихотворению «Бородино», написанному в Петербурге, предшествовало юношеское «Поле Бородина», написанное Лермонтовым в Москве в 16 лет, и уже в нем были знаменитые строки, которые потом поэт также использует:

Ребята, не Москва ль за нами?

Умремте ж под Москвой,

Как наши братья умирали…

В 13 лет молодой Лермонтов видит огромный город, ничто не загораживает церквей, монастырей. Он видит городскую панораму и претворит потом это впечатление в «Панораму Москвы». Кстати, это первый такой осознанный его взгляд именно на город. До этого он рос в Тарханах, которые стали началом его любви к природе, местом первых впечатлений бытия.

- Лермонтов неохотно возвращался на Кавказ. Но знаем ли мы где, в каком месте он хотел бы продолжить свою жизнь после возможной отставки?

- Безусловно, мы можем об этом судить только по его письмам и свидетельствам современников. И они говорят – в пользу Москвы. Известный мемуарист Ф.Ф. Вигель передает слова, которые он слышал от Лермонтова «в последний его проезд через Москву»: «Ах, если б мне позволено было оставить службу, с каким бы удовольствием поселился бы я здесь навсегда». Не исключено, что поэта привлекала патриархальность, спокойствие Москвы – в противовес суетливости и столичной холодности Петербурга. Бабушке он написал тогда: «Я от здешнего воздуха потолстел в два дня. Решительно Петербург мне вреден». Ну, а если серьезно, то в Москве он просто чувствовал себя свободнее и счастливее.

Я враг Неве и невскому туману.
Там (я весь мир в свидетели возьму)
Веселье вредно русскому карману,
Занятья вредны русскому уму.
Там жизнь грязна, пуста и молчалива,
Как плоский берег Финского залива.
Москва — не то: покуда я живу,
Клянусь, друзья, не разлюбить Москву.

Возможно, тут, в спокойствии, среди любящих его друзей, а если надо – то и в желанном уединении, он, хотел приступить к запланированным романам, которые могли бы предвосхитить «Войну и мир». Лермонтов говорил секунданту Глебову по пути на дуэль: «Я выработал уже план двух романов: одного — из времен смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкой в Вене, и другого — из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове, его диктатурой и кровавым усмирением Кавказа, Персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране, и вот придется сидеть у моря и ждать погоды, когда можно будет приняться за кладку их фундамента. Недели через две уже нужно будет отправиться в отряд, к осени пойдем в экспедицию, а из экспедиции — когда вернемся!»

- Тема закладки фундамента, конечно, созвучна Москве. В том плане, что здесь были заложены основы многих его произведений.

- Конечно. В Москве прошла его юность, годы учебы. Все, здесь накопленное, написанное, потом проросло. Без Москвы ничего бы не было. На Малой Молчановке, 2 (есть точные подсчеты) за три года, с 1829-го по 1832-й, написано приблизительно 250 стихотворений, первые пьесы, порядка семнадцати поэм. Вещи в большинстве подражательные, но ведь это вполне естественно. Мы уже упомянули про два «Бородина». Давайте возьмем тему «Маскарада». Маскарады обожали в Москве и устраивали в Благородном дворянском собрании на Большой Дмитровке. И мы знаем, что на маскарад в честь нового 1832 года Лермонтов пришел в костюме астролога-звездочета с гадательной книгой. Кстати, в честь юбилея в Москву привезли ее оригинал из Петербурга. Он выискивал знакомых и дарил им заранее написанные стихи с указанием на судьбу, характер, пожелания. А знаки, которыми книга была украшена – это иероглифы, срисованные Лермонтовым с чайного ящика бабушки. Итак, первые пьесы он пишет в Москве, но наиболее зрелая вещь – «Маскарад», вещь петербургская, но идея, безусловно, идет из Москвы, из его юности.

Возьмем монастырскую тему, тему вынужденного уединения. Мы знаем, что Лермонтов посещал Ново-Иерусалимский монастырь, а там – Никонову пустынь. Безусловно, Лермонтов знал о судьбе патриарха Никона, понимал, что тот не смирился в своем конфликте с царем Алексеем Михайловичем, рвался в Москву, но вынужден был жить как бы в заточении. Возникает стихотворение «В Воскресенске»:

И там (как знать) найдет прошлец
Пергамент пыльный. Он увидит,
Как сердце любит по конец
И бесконечно ненавидит,
Как ни вериги, ни клобук
Не облегчают наших мук.

А затем, в самодельной тетради в 1831 г. появляется запись: «Написать записки молодого монаха 17 лет. Кроме священных, книг не читал. Страстная душа томится». Что это, как не план «Мцыри»? План, составленный в Москве.

- Итак, Москва для Лермонтова – место его формирования, интенсивного созревания. Петербург – место реализации замыслов. А Кавказ?

- А сам Михаил Юрьевич нам отвечает на этот вопрос:

Быть может, за стеной Кавказа

Укроюсь от твоих пашей, От их всевидящего глаза, От их всеслышащих ушей.

Кавказ – место, где можно скрыться от контроля. Кавказ - часть Востока, Восток – место таинственное, мистическое. На исламском Востоке укоренена идея о господстве рока над человеком. А для Лермонтова тема рока и судьбы – одна из главных.

Кавказ – край вольности, свободы и гордости - противопоставлен России. Не случайно Печорин пропадает не в Италии, не во Франции, а в Персии. Кстати, сам Лермонтов за границей никогда не был.

- Давайте еще разберем некоторые московские тексты. Всегда ли они так однозначны, как кажутся?

- Конечно, нет. Есть своя сложность даже у самых хрестоматийных, которые учат в школе наизусть.

Москва, Москва!.. люблю тебя как сын,

Как русский, - сильно, пламенно и нежно!

Эти слова, которые объясняют отношение Лермонтова к городу, помещены на его памятнике. Тут, конечно, смысл не в том, что только русский любит сильно и нежно. Сильно и нежно любят и другие. А в том, что русский человек не может не любить Москвы – воплощение русской славы. А тем более автор этих строк любит Москву еще и как ее сын. Но дальше еще интереснее, Лермонтов рассказывает, что конкретно он любит в Москве, что для него значит древняя столица и что в ней является средоточием его любви:

Люблю священный блеск твоих седин

И этот Кремль зубчатый, безмятежный.

И мы снова возвращаемся к теме истории. Поэт видит в Москве ее источник, начало. А в Кремле – олицетворение этой истории. Далее:

Напрасно думал чуждый властелин

С тобой, столетним русским великаном,

Померяться главою и обманом

Тебя низвергнуть. Тщетно поражал

Тебя пришлец: ты вздрогнул – он упал!

Вселенная замолкла…Величавый,

Один ты жив, наследник нашей славы.

И снова возникает тема Наполеона и его поражения, именно он – чуждый властелин. А тема великана, который вздрогнул, звучит также и в стихотворении, которое так и называется «Два великана», и является абсолютно московским текстом.

В шапке золота литого

Старый русский великан

Поджидал к себе другого

Из далеких чуждых стран.

За горами, за долами

Уж гремел об нем рассказ,

И померяться главами

Захотелось им хоть раз.

И пришел с грозой военной

Трехнедельный удалец,—

И рукою дерзновенной

Хвать за вражеский венец.

Но улыбкой роковою

Русский витязь отвечал:

Посмотрел — тряхнул главою.

Ахнул дерзкий — и упал!

Но упал он в дальнем море

На неведомый гранит,

Там, где буря на просторе

Над пучиною шумит.

Дальнее море и великан-завоеватель, конечно же, Наполеон, сосланный на остров Святой Елены. Ну, а русский витязь «в шапке золота литого» – колокольня Иван Великий, самая высокая постройка Москвы того времени. Наполеон напоследок хотел ее взорвать. Выдвигались разные версии, как это было и почему, к счастью, попытка не удалась. Колокольня треснула, но выстояла. И в стихотворении Лермонтова она символизирует, конечно же, всю Россию, которая одолела завоевателя, казавшегося непобедимым.

- Да, видимо, все-таки душа Лермонтова принадлежала Москве.

- Лермонтов поднимает темы, актуальнейшие сегодня. Что такое истинный патриотизм? Отношение к войне, к Кавказу. Причем все это Лермонтов знал по себе, пережил. Он видел смерть, он воевал. Это не были отвлеченные рассуждения кабинетного мыслителя. И с этой точки зрения его наследие для нас бесценно. И также очевидно, что он, хоть часто и говорил о ранней смерти, и во время последнего визита в Москву эта мысль его не покидала, все-таки был полон планов. Он не собирался умирать. По дороге в Туле встретил приятеля по школе юнкеров А.М. Меринского и признался: «Никогда я так не проводил приятно время, как этот раз в Москве».

И наверняка думал еще вернуться сюда, где «... всё так шумно, живо, непокойно!..»

Беседовала Евгения Твардовская