Пережил Наполеона, но не Собянина

В Москве снесен флигель XVIII века, помнивший графа Ростопчина и писателя Стендаля

Константин Михайлов

В Москве в минувшие выходные снесен флигель XVIII века, помнивший столичного главнокомандующего 1812 года графа Федора Ростопчина и французского писателя Стендаля. Точнее говоря, о том, что дом исчез, стало известно после выходных.

Экскурсия в пустоту

Подлинный реликт московской истории, хранивший память о знаменитом 1812 годе, он чудом сохранился до наших дней в Сокольниках, на улице Шумкина, 18, стр. 2. Стоявший на краю большого пустыря возле железной дороги, он ничуть не мешал планам РЖД и столичных властей по освоению этой территории. Просто, как и в истории с предыдущим снесенным флигелем XVIII века, в Огородной слободе, его никто из тех, кому это положено по должности, не хотел ни охранять, ни сохранять. Бессмысленная гибель этого домика – характерная иллюстрация нынешней «градостроительной политики» Москвы: застройщикам – зеленый свет, горожанам – голосования на «Активном гражданине» о том, что в коридорах мэрии уже давно решено, а общественности и СМИ – чуть ли не ежедневные реляции мэрии и Мосгорнаследия о новых реставрациях и принимаемых под госохрану объектах.

Реляции, конечно, вдохновляют, но вот о таких домиках и таких сносах в них нет ни слова. Погибший флигель бывшей загородной усадьбы, связанной с великими историческими событиями и знаменитыми людьми, не имел в современной Москве никакого охранного статуса.

Предвосхищая любимый вопрос: где ж вы раньше были, отчего в колокола не били? – напомню, что история дома и обоснование его исторической и мемориальной ценности были изложены больше года назад в общедоступных публикациях «Архнадзором»,  а также сокольническим краеведом М.Н. Семеновым. Тревога за судьбу исторического объекта в этих публикациях, конечно, высказывалась, но власти ее с краеведами и общественниками, конечно, не разделили.

Официальную заявку на постановку дома под госохрану коллеги не подавали, имея неофициальную, но достоверную информацию, что это будет только пустой тратой времени, бумаги и нервов. Со своей стороны, я не один раз за последние несколько лет пытался заинтересовать руководителей Мосгорнаследия судьбой этого флигеля, писал какие-то письма, предлагал проехаться на объект. Никто не отказывался, но времени так и не нашлось. Наверное, я был недостаточно настойчив. А теперь на месте флигеля пустота, и ездить туда больше незачем.

История старинная. 1766–1812

В 1766 году участок на берегу реки Рыбинки рядом с Сокольничьей слободой принадлежал капитану Василию Выродову, у которого здесь были суконная фабрика и мельница. Спустя 15 лет Выродова осудили за растрату казенных денег, фабрику забрали в казну.

В 1785 году участок был пожалован генерал-губернатору Москвы графу Якову Брюсу. Он построил здесь загородную усадьбу: двухэтажный господский дом и два флигеля, в том числе тот самый, что только что погиб. Эти постройки зафисксированы московскими планами 1789 и 1790 годов. После Брюса усадьбой владела его дочь, графиня Екатерина Мусина-Пушкина-Брюс.

А в 1808 году дачу в Сокольниках покупает граф Федор Васильевич Ростопчин. Кто мог тогда предположить, что в 1812 году хозяин будет назначен «главнокомандующим в Москве» (фактически генерал-губернатором), а усадебка на берегу реки Рыбинки превратится в филиал штаба обороны Москвы от Наполеона?

1812 год. Ростопчин. Стендаль

Распорядок дня главнокомандующего Ростопчина в летние месяцы 1812 года, когда неприятельское нашествие неумолимо катилось к Москве, был таким. К восьми утра Ростопчин приезжал в дом генерал-губернатора на Тверскую, где получал донесения, изучал прошения, принимал посетителей и давал указания подчиненным. После двух часов дня Ростопчин ехал на свою сокольническую дачу, где после обеда «все время посвящал занятиям», т.е. своим должностным обязанностям главнокомандующего. Вечером, около семи часов, он отправлялся объезжать городские кварталы.

Летом 1812 года в сокольнической усадьбе Ростопчина, сменяя друг друга, гостили именитые знакомые и друзья хозяина: барон Владимир Левенштерн, рижский немец, адъютант Барклая-де-Толли; казачий генерал-атаман Матвей Платов; итальянский художник Сальваторе Тончи, историк Николай Карамзин.

31 августа 1812 года, за два дня до вступления французов в Москву, Ростопчин отправил семью в эвакуацию в Ярославль и переселился в городской дом на Лубянке. Утром 2 сентября главнокомандующий, получив донесение, что французский авангард уже на Арбате, покинул Москву и присоединился к армии.

«В обоих домах моих, – вспоминал потом Ростопчин, имея в виду, стало быть, и загородную усадебку в Сокольниках, – оставлена была мною полная обстановка: картины, книги, мраморные вещи, бронза, фарфор, все экипажи и погреб с винами».

И здесь в нашей истории возникает Стендаль. Под этим именем в 1812 году его, конечно, никто не знал, как никто и не догадывался, что один из тысяч офицеров «Великой армии» станет в будущем знаменитым писателем.

Анри Бейль служил в наполеоновских войсках с 1800 года, а в Россию был отправлен в качестве офицера-интенданта. Догнав армию в августе у Смоленска, Стендаль стал свидетелем Бородинской битвы и всех бедствий Москвы. О его приключениях в русской столице известно из кратких дневниковых записей и писем к сестре Полине, опубликованных в России еще в конце XIX века.

Советский писатель и историк литературы А.К. Виноградов в книге «Стендаль и его время» (1938) описывает, как «Бейль попадает во дворец Ростопчина. Он обходит анфилады зал, где штофные обои и плафоны, расписанные лучшими художниками Франции и Италии, поражают так же, как дивные виллы Италии, в которых впервые Бейль был очарован мастерами итальянского искусства. Китайские синие чашечки, тонкий севрский фарфор, горки богемского хрусталя, брюссельские и алансонские кружева, ковры персидские, индийские, турецкие, коллекции чубуков и кальянов, погреба с изумительными французскими винами — все это, не тронутое ни пожаром, ни злой волей человека, предстало перед глазами удивленного Бейля. Но поразила его больше всего библиотека Ростопчина с весьма озорными пометками хозяина на полях книг. Печаль, перемешанная с чувством невольного уважения, овладела Бейлем, как только он стал разглядывать разбросанные книги и обыскивать опрокинутые полки замечательного ростопчинского книжного собрания...»

Стендаль якобы прихватил из библиотеки Ростопчина свой единственный московский трофей – томик Вольтера. Правда, и его он оставил где-то на заснеженной поляне во время бегства наполеоновской армии из России.

Однако никаких указаний на посещение городского дома Ростопчина на Лубянке нет в московских дневниках или письмах Стендаля. Конечно, нельзя исключать, что он бывал в нем или даже прожил несколько дней. Но сам Стендаль вспоминал именно визит на сокольническую дачу Ростопчина. В трактате «История живописи в Италии» (1817) он прямо говорит: «Я с уважением обошел загородный дом графа Ростопчина, смотрел на его книги, валявшиеся в беспорядке, на рукописи его дочерей». Помня, что обстановка загородного дома, по словам самого Ростопчина, не уступала роскошеству городского, мы можем заключить, что воспоминания Бейля, пересказанные Виноградовым, относятся к усадьбе в Сокольниках.

И именно она, в отличие от дома на Лубянке, стала жертвой московского пожара 1812 года. Как свидетельствуют мемуаристы, Наполеон считал Ростопчина личным врагом, приказал разослать во все части описание примет графа и «схватить его, если он попадется в руки». При отступлении французов из Москвы маршал Мортье имел приказ Наполеона не только взорвать Кремль, но и поджечь два дома: графа Ростопчина и графа Разумовского. Однако дом на Лубянке уцелел, а вот загородный дом Ростопчина в Сокольниках был сожжен. На послевоенном плане Москвы 1813 года с обозначением сгоревших кварталов четко виден этот точечный островок пожарища среди не горевшей деревянной застройки Сокольников. Даже два усадебных флигеля, сохранявшихся до 2020-х годов, не пострадали от огня.

Фрагмент плана Москвы 1813 года с обозначением сгоревших (темная заливка) и уцелевших (желтая заливка) кварталов и зданий. Стрелкой отмечен загородный дом Ростопчина в Сокольниках

История новая. 1813–2018

С 1813 года Ростопчин пытался продать погоревшую усадьбу, но имя нового владельца в документах появляется только в 1833-м. Теперь дача принадлежит майору Платону Митькову, брату декабриста. Развалины ростопчинского дома, сохранявшиеся еще в 1848 году, к 1852 году разбирают, а вот флигели сохраняют и ремонтируют.

Во второй половине XIX века усадебный участок меняет владельцев и сокращается в размерах. В 1893 году он переходит к Обществу Московско-Казанской железной дороги. Здесь строится станция Москва-товарная II. В 1908 году она называется Москва II – Митьково. Станция проработала весь ХХ век и почти два десятилетия ХХI-го. В декабре 2018 года ее закрыли.

Новейшая история. 2019–2025

А потом на горизонте появился большой девелопер, как всегда, союзный и желанный столичным властям. 

7 августа 2023 года, как рассказывал в своей прошлогодней публикации «Архнадзор», подписано распоряжение Москомархитектуры № 1525 «О подготовке проекта планировки территории грузового двора Москва II – Митьково, ограниченной улицей Лобачика, улицей Шумкина, Маленковской улицей, Русаковской улицей, полосой отвода Рязанского направления Московской железной дороги, Третьим транспортным кольцом».

Затем строительные СМИ сообщили, что на месте бывшего грузового двора товарной станции появится жилая и общественная застройка – 317 100 кв. м, из них 221 970 — жилье. Заказчиком была обозначена «РЖД-Недвижимость».

В начале марта 2024 года, расчищая место под будущую стройку, стали сносить длинный двухэтажный корпус, в котором находился ранее железнодорожный таможенный пост. Перестроенный и перелицованный в советское время, он до самого сноса ничем не выдавал своего почтенного возраста, но из-под ковша экскаватора посыпался XVIII век – кирпичи с клеймами, металлические связи в кладке. Это тоже был флигель ростопчинской (а может быть, еще выродовской) усадьбы, погибший неисследованным.

Март 2024 года. Снос двухэтажного перестроенного здания, в основе которого – флигель усадьбы Ростопчина. Он погиб неисследованным

Его одноэтажный ровесник, уничтоженный в начале марта 2025 года, в отличие от собрата, сохранял характерные черты архитектуры XVIII века: вертикальные оконные ниши, «доски» над окнами, четкий ритм проемов.

У него был сформирован отдельный от великой стройки земельный участок с персональным кадастровым номером, и это на некоторое время породило иллюзии даже у градозащитников: значит, ничто не мешает сохранить и, глядишь, со временпм поставить под госохрану.

Но, как обычно – увы. Стройке ростопчинский флигель не мешал, но, по неофициальной информации, глаза застройщикам мозолил. Им хотелось видеть рядом со своим небоскребным детищем не осколок непонятного и неказистого прошлого, а некое красивое благоустройство.

Возможно, если бы снос исторических домов, как это было и в позднесоветские времена, и еще двенадцать лет назад, обсуждался в Москве с экспертами и специалистами, нашлось бы иное решение, при котором старинный флигель стал бы изюминкой проекта, повышающей ценность и известность нового комплекса. Но московские градостроители и благоустроители 2020-х годов и без экспертов прекрасно справляются.

Результат налицо. Москва кардинально похорошеет и в этом месте.

Так флигель XVIII века, переживший нашествие Наполеона, не пережил градоначальства Сергея Собянина. Мемориальный адрес 1812 года, совсем недавно открытый краеведами, сровнен с землей.

Иллюстрации: Клуб краеведов района Сокольники, «Архнадзор», WikimediaCommons